«…рай Данте, точно ад Мольера…» (сборник)
вернуться

Агейчев Игорь
Шрифт:

X

На какую именно составляющую производительности труда повлияет терпимость к голубым? Затрат на этот процесс куда больше…

X

Мужество – это не только умение признавать свои ошибки. Но и прощать чужие.

X

Отказывать нуждающемуся в просьбе равносильно отказу себе в праве в чем-то сомневаться.

X

Толерантность – это дань совести. Космополитизм – дань рассудку. Жестокость – страху.

X

Творить – это не создавать новое. Это постигать очевидное.

Театральный кружок

Зал. Занавес – страница мира,Ее, как роль, актер листал,Он от Шекспира до эфираЛетать за жизнь не перестал.Он грезит Пушкина струною,Душа по-прежнему велитИграть лишь ей, струной иноюЛишь в миг, когда душа болит.Когда потрепанной портьереПод шум оваций, гром любви,Актер под шепот: «Я не верю…»Поплачет, как всегда, навзрыд.Когда затасканным ОстровскимОн вновь себя в другом найдет,А после, трезвенником жестким,Высоцким под сто грамм споет.Когда, невинный взгляд бросаяСо сцены в дальние ряды,Актер, уж Чехову внимая,Бросает в зал смешков сады.Он рад улыбке, как проклятью,В глазах добро не заменить,И лишь в своих строках понять онГотов тоску. И не забыть…* * *…Живет он, маски не снимая,И каждый день в судьбе – премьера,Своей всей жизнью понимая,Рай Данте, точно ад Мольера…

Заснеженная душа

Уснула древняя столица,У храмов крыши серебря,Уснули здания и лицаВ сухих морозах декабря.В комфорт уж птицы улетели,Оставив вековой покой,Взамен бураны и метели,И липы с веткою нагой.Усталый дворник тихо плачет,Невольно вспоминая жизнь,Невдалеке, совсем иначеДевчонка со снежком кружит.Пестрят и шубка, и сапожки,И смех как пестрая свирель,Ей словно холодно немножко,А город знай поддал метель.Спрямился дворник, выгнув спину,В душе его вдруг рассвело,Он словно вспомнил ту картину,Где детство все его прошло.Седой и доброю улыбкойСвое он сердце озарил,И словно не сама, так шибкоСнежком от девки получил.Несло его сознанье времяВ лихие снежные года,В начало жизни, там, где бремяЗабот всегда твердило: «Да».Но дворник жизнь свою иначеНе согласился бы прожить.Пускай сегодня он поплачет,Ничем грехи не отмолить.Он помнит все еще девчонку,Что много лет тому назадСмеялась так же, очень звонко,В нее влюбился наугад.Он вспомнил, как бывал повесой,Как от семьи стремглав бежал,Как пил, как ангелом и бесомСо дна себя он доставал.Шепча привычную молитву,Старик метлу свою обнял,Снежком девчонка с сердцем битвуСвершила. Ту, что проиграл…И вот уж двое безмятежныхСреди столицы, к холодам,Сбивая лед с домов заснежных,Летят к судьбе своей ветрам.

Колыбельная

Смиренной трусости покойНе мил, не сладок, непривычен,Команды не было: «Отбой!»,И мир мне крайне симпатичен.Людей навязчивые взоры,Спонтанной мудрости роса,Средь женщин будничные ссоры,Мужчин наветы за глаза.Ты, мир, бескрайне интересен,Спокоен, бережлив и чист,Вселенской мудрости и песенТы полон. Хоть и эгоист.Ты назначаешь и свергаешь,Пугаешь страны и стада,Ты с нами словно бы играешь,Заставив вновь услышать: «Да».Да, все почти в богов мы верим,Да, мы боимся пустоты,Путь до которой мы не смерим,Но ту, что нам готовишь ты.Да, ты слывешь гостеприимным,Для искренних, и для господ,И да, быть можешь ты противнымДля них же, и наоборот.Да, ты слегка непредсказуем,Земля застряла в небесах…Где, вопреки нашим раздумьям,Ты судишь на моих глазах.Ты слишком слаб и скоротечен,Чтобы кого-то вдруг гневить,Ты слишком скуп и столь беспечен,Что можно без тебя прожить.Презрев завистников и славу,Устав от праздников и лжи,Приняв смиренье как забаву,Отдав любовь, ты лишь скажи.Как скоротечен, так всевластен,Как зол, так и в стихах хорош,Ты, мир, лишь тем уже опасен,Что слабым не подкинешь грош.

Неприкаянные

Промчалась мимо волчья стая,Не псы, не гончие, а черти,Они не станут, предавая,Служить добру, лишь только смерти.Волков следы на снеге липкомСковал мороз, словно играяСо всеми, кто клянет ошибку,Кто не боится этой стаи.А серые, что на рассветеНеслись на запах свежей крови,Боятся, что их не приметят,И трусят, что их только трое.Бегут они, как ветер в стужу,Несутся, лютые, во вьюге,Им жертвенник совсем не нужен,Им бок оленя дай упругий.Мчит, знай, на север эта тройня,Инстинктом, голодом беснуясь,Им север нужен, там лишь бойня,Им сытно там лишь обоснуйся.Волкам готово волчье счастье,Там кровь кипит на свежей туше,Но север, он уж в чьей-то власти,И серый гость ему не нужен.Ослабив ход, оскал голодный,К земле приникла волчья тройка,Навстречу, речкой непригодной,Охотники, кричат: «Постой-ка!»Прервался бег безликой стаи,Их север встретил неуклюже,Охотник, дробью кость ломая,Им объяснил: он им не нужен.

Замкнутый круг

Навру себе я, озираясь,Представив стены и мечты,В одни стою я, упираясь,Другие, верно, даришь ты.Тайник надежд, родник проклятий,Чертами строгими пленив,Ты словно ждешь, что умирать яВновь стану, лишь тебя простив.Я побегу от воскрешенья,От боли муторных зарниц,И вновь – портрет твой в умиленьеНа задней стороне ресниц.Глаза прикрыв, я успокоюсь,Сквозь сон почувствовав тебя,Твой стан, и нежность рук, и голос,Твой редкий вздох внутри меня…Но звезды могут оглянуться,И на заре открыв глаза,Секундой лишь я прикоснутьсяМогу к тебе, пока в слезах.Мои мечты – моя оплошность,«Бесценной» верности под стать.Нельзя, уснув, проститься с прошлым,Проснувшись – в будущем пропасть.

Оптимист

Я вечно буду виноватымСудьбой навязчивых идей.И в самомненьи непредвзятом,И в мненьи близких мне людей.Моей виной утешат горе,Иные – славу обретут,Грехов во мне отыщут море,Поскольку сами в них живут.Моей тоской прикроют лицаШуты, злодеи, палачи,А если с ними смех случится,Они лишь крикнут: «Не молчи!».Потребуют с меня оплатыЗа нежеланье быть собой,Я улыбнусь – мне ждать расплатыЗа дерзость обрести покой.

Осадки

Шел снег. И было грустно мне,Как жмет в минуты сожаленья,Как страх приходит лишь во сне,Как с болью рвется в пробужденьи.Шел снег. С заоблачных высот,Скрывая грязь и бездорожье,Легко ведя на эшафотТех кто уж смог. И тех, кто сможет.Шел снег. При ласковой луне,Что сатанеет от безволья,Луне, что видится в окнеЛишь одиноким, не застолью.Шел снег. Он шепотом веснеВсе говорил идти потише,Чтоб шум от будничных изменСтал для зимы совсем не слышен.Шел снег. Не ведая примет,Не разбирая направленья,Он словно дал себе обетПредать обманы все забвенью.Шел снег. А я, как обомлев,Стоял, внимая красоте,Простить, забыть я не сумев,Бежал сквозь белый дым к мечте.Шел снег. Нетороплив был бег,Мечта надеждой притворялась,Что не прощу себе я век,Где что мечталось, не сбывалось.