— Ты говорил, что будешь работать до того, как представишь министру свое предложение на совещании, — сказала она. — Это было вчера, а теперь ты говоришь, что тебе опять надо идти на твою проклятую работу. А как же я? Кто подумает обо мне? Когда наступит моя очередь?

Томас, неся свой пиджак, прошел мимо жены в кабинет.

— Твоя очередь? — повторил он. — Ты и так уже завладела всем столом. Посмотри, твоими бумагами завалены все мои памятные записки.

— Прости, ради бога! — взвизгнула Анника, подбежала к столу и схватила свой блокнот. — Прошу прощения! Я так виновата! Прости, что я захватила клочок твоего стола! Прости за то, что я вообще существую!

— Я ухожу, — сказал Томас, направившись к лестнице.

Анника бросилась ему наперерез и вытянула вперед руки, глядя мужу в глаза. Халат сполз с плеч, она стояла перед Томасом практически голая.

— Никуда ты не пойдешь!

Глаза Томаса налились кровью от гнева.

— Я уйду, даже если мне для этого придется отодвинуть тебя силой, — сказал он.

— Я не могу одна справиться с хозяйством, — заявила Анника. — Убирать, готовить, стирать, отвечать за детей, работать полный день и не оставлять следов в кабинете. Даже ты мог бы это заметить!

Томас, тяжело дыша, смотрел ей в лицо. Потом стиснул зубы так, что побелели скулы. Он взял себя в руки, успокоился и несколько раз вздохнул. Эти вздохи были больше похожи на всхлипывание.

— О господи, — сказал он, повернулся и, прикрыв глаза рукой, пошел назад в спальню.

Она смотрела ему вслед, на пиджак, обтягивающий широкие плечи, на темные джинсы, на сияющие ботинки.

— Томас… — Она догнала его и обвила руками за талию. — Прости, прости меня. Я не хотела кричать…

Он обернулся, притянул ее к себе, целуя волосы и легонько покачивая в объятиях.

— Это моя вина, — сказал он. — Прости. Конечно, я понимаю, что именно сегодня ты не можешь остаться дома.

Он отодвинул ее от себя и серьезно посмотрел ей в глаза, но Анника отвела взгляд.

— Но ты же вообще не спала. Нельзя в таком виде выходить в первый день на работу.

Она просунула пальцы за пояс его брюк и выпростала рубашку, обнажив полоску горячей красной кожи, и поцеловала его в шею.

— Я же люблю тебя, — прошептала она. Наверное, она только подумала это, потому что Томас ничего не ответил.

Он провел пальцами по ее волосам, и Анника впервые за долгие годы вдруг ощутила желание, как это было с Боссе.

— Почему вы кричите?

В дверях стояла Эллен, сжимая в ручках Поппи и Людде.

Нет, подумала Анника, оседая на пол, только не сейчас.

— Вы ссоритесь?

Томас отпустил Аннику, подошел к дочке и поднял ее.

— Нет, мы уже не ссоримся, — сказал он. — Как ты хочешь — поехать в садик или остаться дома с папой и Калле?

— Дома, с папой! — закричала Эллен и обвила ручонками шею Томаса.

Анника прислонилась спиной к дверному косяку. Спальня кружилась у нее перед глазами.

— Пойду еще часок посплю, — сказала она, но ее никто не услышал.

Дети рисовали за обеденным столом. За окном светило яркое солнце, оконные переплеты отбрасывали на дубовый паркет четкие квадратные тени. Дверь на террасу была приоткрыта, с улицы доносилось жужжание насекомых и аромат травы.

Томас сидел у бара на кухне с утренней газетой и чашкой кофе и счастливо вздыхал. Крамне все понял, когда Томас позвонил ему и сказал, что сын неважно себя чувствует, и даже выказал сочувствие.

— Бедняга, — сказал Крамне, и было непонятно, кого он имел в виду — Калле или Томаса.

Как будто посидеть дома с собственными детьми — это наказание, думал Томас.

Совсем это не наказание, даже наоборот.

Весь день с газетой и журналами и немного спорта по телевизору — это очень даже неплохо.

— Папа, — обиженно закричал Калле, — она взяла мою ручку!

Томас оторвался от передовицы и взглянул на обеденный стол.

— В чем дело?

— Она взяла коричневую ручку, а она моя.

— Но я же рисую деревья, — объяснила Эллен, от усердия высунувшая язык.

Сын перегнулся через стол и ударил сестренку кулаком по голове. Девочка выронила ручку и схватилась за голову, издав вскрик, перешедший в протяжный вопль. Калле с торжествующим смехом схватил ручку.

— Папа! Он меня стукнул!

Томас отложил газету и подошел к столу.

— Послушай, — сказал он, усаживаясь рядом с Эллен. — Мы же не хотим провести весь день в ссорах, правда? Мы же хотим хорошо провести время друг с другом.