Действительно, Ксюша родилась в начале сентября — ярким, солнечным, теплым днем. Катя тогда еще подумала, что и жизнь ее должна быть такой же светлой и радостной, как этот сентябрьский день.

— Да, Ксюшенька, через три дня будем готовить угощение для ребят из твоей группы в садике.

Девочка заглянула в лицо матери.

— Правда-правда? — задала она свой ритуальный вопрос и, заметив на Катином лице улыбку, соскочила с кровати. — Три денечка, три денька, ля-ля-ля, ля-ля-ля, — запела она, радостно подпрыгивая, — угощенье — кренделя, ляля-ля, ля-ля-ля.

Вечером в четверг они делали печенье. Катя замесила тесто, раскатала в виде круга и разделила его на восемь ровных треугольников.

— Ксюш, в каждый треугольник клади изюминки и закатывай.

Девочка неуверенно взяла щепотку вымытого изюма и застыла в нерешительности.

— Клади сюда. Раз-два-три-четыре-пять. — Катя показала, как класть изюм.

— А теперь — закатать, — подхватила Ксюша, и детские пальчики ловко свернули треугольник теста в трубочку. — Ура! Получилось!

Она захлопала в ладоши и потянулась за новым треугольником.

Утром она собиралась вручать пакетик с печеньем воспитательнице в детском саду. Ксюшина воспитательница была доброй пожилой женщиной. Полноватая, с аккуратно собранными в пучок седыми волосами и приветливой улыбкой, с лучистыми голубыми глазами за стеклами круглых очков в металлической оправе — такими любят изображать добрых бабушек, и такой была Тамара Степановна. Она прожила большую и тяжелую жизнь, потеряв всех своих родных в лагерях. И сейчас ее семьей были дети, ее воспитанники, к которым она относилась как к своим внукам: всегда следила, заправлена ли майка в трусики, чтобы сквозняком, не дай бог, не прохватило, не промочил кто ножки. А если кто-то из ребят начинал слишком уж шалить, могла и пошуметь, и шлепнуть, и в угол поставить. Родители никогда не обижались на нее — все она делала, как подсказывало ее доброе, отзывчивое, большое сердце. Ксюша сразу полюбила свою воспитательницу и с удовольствием ходила в детский сад.

В этот день она собиралась особенно тщательно. Надела новое голубое платье с кружевами, которое специально к этому дню сшила ей Катя, белые колготки и новые синие туфли с бантиками. Она так себе понравилась, что Катерине с трудом удалось оттащить ее от зеркала.

— И вот, радостно-возбужденная и чрезвычайно довольная собой, Ксюшка влетела в раздевалку и, не успев поздороваться с Тамарой Степановной, тут же выпалила:

— А у меня сегодня день рождения.

— А я-то думаю, что за девица-красавица к нам пожаловала, — улыбнулась воспитательница. — У тебя новое платье!

— Да, это мама сшила, — ответила ей Ксюшка, любуясь бледно-голубыми кружевами.

Катерина протянула дочке пакет с печеньем. Ксюши схватила его обеими руками и с гордостью сказала, протягивая воспитательнице:

— Это мы сами с мамой испекли, я хочу всех ребят угостить.

Воспитательница, заглянув в кулек, похвалила:

— Ах ты хозяюшка! Умница! Поздравляю тебя, дорогая.

Она погладила девочку по светлым волосам, наклонилась и поцеловала в лоб. Тамара Степановна, конечно, знала, что по инструкции в саду нельзя давать детям домашнюю выпечку, но также знала она и правоту житейскую — больше двадцати лет работала в детском саду и привыкла доверять своему сердцу.

— Можно, и я угощусь? — спросила она. — Уж больно красивые у тебя печеньица и пахнут так вкусно…

— Конечно-конечно! Угощайтесь на здоровье!

— Ах, какая вкуснятина. — Глаза женщины засияли.

Ксюша, обрадовавшись, стала подробно рассказывать, как они с мамой весь вечер пекли печенье. Тамара Степановна, слушая вполуха ее сбивчивый рассказ, наблюдала за ней. Ксюшка всегда была очень ласковой, доверчивой и дружелюбной. Но в последнее время она стала пугливой и недоверчивой. Жизненный опыт подсказывал Тамаре Степановне, что и в этой молодой семье начались трудности, что, конечно, отразилось и на ребенке. Но сейчас девочка словно сияла, ее лицо озаряла улыбка, в глазах светилась радость.

И этой радостью она хотела поделиться с другими.

— Ну иди, угощай своих друзей. — Воспитательница ласково улыбнулась. Какие уж тут инструкции! Разве она может запретить такую счастливую щедрость?

Когда Катя вечером пришла в детский сад, дочка радостно выбежала ей навстречу:

— Мама! Меня сегодня все поздравляли! И хоровод водили, и песню пели про бёздей.

— Что? — не поняла Катерина.

— Ну мам, как будто ты не знаешь! Хэпи бёздей ту ю… — И девочка громко запела ставшую международной песенку.

— А ты сама-то понимаешь, о чем тут поется? — улыбнулась мать.

— Понимаю, конечно! Эта песенка про день рождения, который раз в году.

Катя опять улыбнулась и поцеловала дочку в раскрасневшуюся от счастья щечку.

— Винегрет у тебя в голове, дочурка.

— А вот и нет, а вот и нет! — воскликнула Ксюша и опять запела: — К сожалению хэпи бёздей ту ю только раз в году!

В субботу с поздравлениями пришли Шура с сыном. Саня в черных шортах, белых гольфах и белой рубашке с галстуком-бабочкой выглядел очень нарядно. Он держал перед собой на вытянутой руке букет игольчатых белых астр. Ксюшка, просияв, бросилась ему на шею: