Шрифт:
Выпили. Закусили.
Еда, как еда. Хлеб, еще теплый и вкусный. Мясо непонятное, какого-нибудь свинорака, а может быть, вообще одна из разновидностей Альдебаранской сои. Зато местный C2H5(OH), в 40% концентрации, порадовал своей мягкостью и оказался на высоте, как и холодный брусничный морс.
Посидели. Помолчали.
Выпили. Закусили.
– В общем, когда восстановятся ребята, придется выбирать, - нарушил я затянувшееся молчание.
– Пообщался я тут, с местным хозяином...
– А кто он?
– перебила меня Настя.
– Человек? Или зеленый такой, как жаба, и с тремя пальцами?
– Он гуманоид...
– Гуманист - это уже хорошо. Не люблю я агрессии, - встрял Леха, целиком запихивая кусок сыра в рот.
– Гуманоид - значит человекоподобный, - поправила Настя.
– Ну, профти, я инфтитутоф - медучилиф не заканшивал, - прошамкал он, пережевывая.
– Из-за парты сельской школы, и сразу на войну.
– Ладно, Леш, не обижайся.
Леха махнул рукой, мол, проехали.
– Он андрогин, - пояснил я, и, видя упершиеся в меня непонимающие взгляды, добавил, - он двуполый, одновременно и женщина, и мужчина.
– Гомосексуалист, что ли?
– вытаращил глаза Леха.
– Ну и ну! Ваще, вот мы попали!
– Не - е, правильно сказать - гермафродит, - поправила Настя.
– Бедненький... Он тут что, один? Не видать никого больше.
– Один.
– Герма...
– Короче. Я не правильно сказал. Не двуполый, а бесполый... Тьфу! Сам запутался тут с вами! В общем, - он одновременно и женщина, и мужчина, и ни то и не другое. Все понятно? Наливай!
– Да-а, без ста грамм не разберешься!
– Леха ловко разлил беленькую по стопарикам. После школы на войну, говоришь? Это там, интересно, такому виртуозному разливу учат?
– Я у матери, в рюмочной, последний год перед выпуском, подрабатывал, - стер он незаданные вопросы, заметив мое пристальное внимание к процессу наполнения стопок.
– На мотоцикл хотел насобирать, да вот, вербовщики эти подвернулись, грят, - нафига тебе байк, через год уже на "Мерине" в деревню приедешь! Ага... Приедешь тут!
Он, зажатой в руке рюмкой обвел все вокруг, - и комнату с мебелью, и бриллиантовую тьму за окнами.
– Как он только, со всем этим, сам справляется?
– Легко справляется, - успокоил я.
– Чтобы что-то сделать, ему стоит только захотеть и оп... Все готово.
– Как так?
– удивилась Настя.
– А вот так. Он, вроде как местный заместитель бога. А-а, вы все равно "Пир", Платона, не читали, - махнул я рукой. Выпитое подействовало. Напряжение, не отпускавшее меня все последнее время, отступило и захотелось просто посидеть и поболтать ни о чем.
– А ты, можно подумать, читал?
– подначила меня Настя.
– И что там твой Платон, про заместителей пишет?
– Не про заместителей, а про андрогинов, - поправил я, - что они, были очень красивы, и как титаны сильны. Возгордились они, и пошли с богами воевать. Ну а боги, в наказание, их пополам поделили. Каким-то половинкам, досталось больше силы и гордости, а каким-то - красоты и наглости. Так появились мужчина и женщина. Угадайте с трех раз - кому что досталось? С тех пор, они ищут свои половинки по всему свету, чтобы воссоединиться. А хозяин здешний, из воздержавшихся оказался, в походе на богов не участвовал, вот ему тепленькое местечко и обломилось.
– Красивая легенда, - мечтательно вздохнула Настя.
– Не смотря на твои выдумки, про наглость! Там же не так написано? Или ты и сам не читал?
– Не читал. Мне эту легенду, сын утром рассказал. Он читал.
– Я не знала, что у тебя есть сын. Сколько ему, лет пять, семь? И он, уже Платона тебе пересказывает?
– удивилась Настя.
– Как же так, - утром? Мы же утром, здесь были!
– Не-е. Утром, я только сам узнал, что у меня сын есть, а это уже потом, он мне про Демиурга - андрогина рассказал.
– Ты нас совсем запутал! Твой сын что, здесь? Почему он тут сам, такой маленький?
– Нифига себе маленький - выше меня на пол головы!
– эмоционально не согласился я.
Настя с Лехой вытаращили глаза.
– В пять лет, выше тебя на полголовы?!
– Да какие пять лет, - ему уже двадцать пять!
– выдал я.
– А тебе сколько?
– не унималась Настя.
– Двадцать семь, восемь...
– Так ты его, что, в три годика забалабахал?!
– рассмеялся Леха.
– Какие три годика?!
– неподдельно возмутился я.
– Он, только в этом году родится!