Олег кое-кого знал из присутствовавших. Переводчик, не отстававший от него ни на один шаг, охотно показывал князю прославленных царедворцев.

— Видишь, стоят два молодых воина? Это братья Алексей и Исаак из рода Комнинов. Первый из них совсем ещё юноша, у него борода не успела как следует вырасти на подбородке, а он уже одержал многие победы над врагами и ныне назначен великим доместиком.

Олег кивал головой. Алексей показался ему представительным человеком, не очень высокого роста, но соразмерной полноты. Глаза у Алексея огибали чёрные брови. Он смотрел из-под них одновременно и строго и кротко. Горделиво, не поворачивая головы, великий доместик кидал взоры то направо, то налево, улыбался сдержанно и таил в себе какие-то мысли.

Евнух шептал Олегу:

— На коне он ещё более величествен, чем пеший.

— А другой брат?

— Он старше его, но уступает Алексею в разуме и воинской доблести.

Исаак действительно не обладал таким выразительным лицом, как его младший брат, был менее уверен в себе и молча ждал со склонённой на плечо головой, когда начнётся обед.

Рядом с Олегом находились ещё два знатных мужа. Оказалось, что они родом из славянских земель и говорят на понятном языке, что очень обрадовало русского князя. Он узнал, что одного зовут Борил, другого — Герман и что оба всемогущие любимцы царя. Как и все остальные, они были в длинных греческих одеяниях, без плащей, и Олег заметил, что многие с любопытством рассматривали его красную рубаху с золотым оплечьем.

Наконец огромные двери растворились словно сами собою, хотя створки толкали невидимые руки приставленных к этому людей, и в палате появились силенциарии, на обязанности которых восстанавливать тишину перед появлением священных особ. Они постучали серебряными жезлами о мраморный пол, и тотчас все разговоры смолкли.

— Преклоните главы ваши! Се грядёт благочестивый! — крикнул один из силенциариев.

Склоняясь, присутствующие обратили взоры в сторону царя и царицы. Незримый хор возгласил многолетие. За царственной четой двигались попарно приближённые женщины царицы и евнухи.

Равнодушно окинув взглядом собравшихся, Никифор направился к своему месту. На нём был всё тот же серебряный скарамангий, из-под которого виднелись пурпуровые башмаки. Царица носила одеяние из голубой ткани с золотом. Эта высокая и стройная женщина отличалась большой и редкой красотою, с очень белым и как бы посыпанным мукою лицом. Она милостиво улыбалась. Те, на кого она обращала свои взоры, тоже невольно расплывались в улыбках. Но Олегу показалось, что царица особенно внимательно и даже с какой-то нежностью посмотрела на Алексея, юного доместика, и тот едва заметно склонил голову. Вслед за царём и все остальные стали поспешно занимать свои места, и тотчас после положенных молитв слуги начали предлагать яства, а виночерпий следил за тем, чтобы чаши не оставались пустыми. Вино здесь разбавляли тёплой водою из серебряных сосудов, и Олег мысленно обругал греков за этот обычай.

По правую руку от царя сидели вельможи, по левую, со стороны царицы, — приближённые женщины. За спинами у приглашённых стояли служители и евнухи, а на пустом пространстве, образованном тремя столами, суетились слуги, передавая из рук в руки яства. Олег с любопытством наблюдал, как двое из них принесли на огромном блюде розоватую рыбину, украшенную всяким овощем, и тот, что шёл впереди и двигался спиной вперёд, всё время со страхом оборачивался, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Но больше всего, конечно, привлекала внимание князя царская чета, хотя он ничего не мог обнаружить, кроме того, что у царя по-прежнему был вид скучающего человека, а царице тоже, по-видимому, надоели подобные трапезы, и она почти не прикасалась к пище. Но Олег опять заметил, что она бросила быстрый взгляд в сторону Алексея и улыбнулась, склонившись над серебряной чашей, а он опустил глаза, и румянец вспыхнул у него на щеках.

Сидевший рядом с Олегом царедворец по имени Борил тихо задавал ему вопросы о том, что творится на Руси. Потом князь в свою очередь спросил:

— Алексей, знатный воин, что сидит рядом с царём…

Но Борил даже не дал Олегу договорить и перебил его:

— Картавый?

Услышав речь молодого красавца, князь убедился, что сосед не лжёт.

— Что ты хотел спросить?

— Говорят, он царского рода?

— Царского рода? Все они придумывают такое. Но верно, что он близок к царскому дому и к нему благоволит царица. Что ты хочешь? Наш царь уже в летах, а она цветёт. Впрочем, порой и старцев утешает на склоне лет нежная любовь…

Борил что-то недоговаривал, он хмуро косился на Алексея.

Стоявший за спиной Олега евнух, тот самый, что выполнял на приёме обязанности переводчика, может быть, услышал слова Борила, и они ему сказали более, чем князю, потому что поспешил перевести беседу на другую тему и шепнул архонту:

— А не приходилось ли тебе видеть сына царицы Константина?

Олег сказал, что не приходилось.

— Жаль! Если бы ты видел его! Красавчик! На днях ему исполнилось семь лет. Весь в мать: по цвету волос — белокур и так же румян, белолиц. Он точно распустившийся розан. Голубые глазки Константина сияют точно из золотой оправы. Так изображали древние Эрота…

Олег не знал, кем был Эрот, и постеснялся спрашивать объяснений.

Борил вздохнул:

— Но что ждёт этого младенца?

Вдруг Олег встретился глазами с одной из приближённых женщин, сидевших по другую сторону, за третьим столом. Она отличалась от других благородством осанки, милой улыбкой, никому в частности не предназначенной, маленькими белыми руками, которыми она пыталась закрыть своё лицо, якобы поправляя непокорную прядь рыжеватых волос. Перед нею лежал хлебец и на серебряной тарелке кусок рыбы. Но молодая женщина не притрагивалась к еде. Её что-то так взволновало, что ей было не до этого, и самое удивительное для Олега заключалось в том, что это была не кто иная, как его пламенная любовница, которую он ещё вчера посетил в царских садах, ушёл от неё на утренней заре, едва вырвавшись из жарких объятий. Вероятно, рыжеволосая красавица уже давно увидела за столом Олега и никак не ожидала встретить его здесь, потому что взор её блуждал растерянно, а щёки то пылали внутренним жаром, то бледнели как снег. Она кусала губы, и один раз василевс даже подозрительно посмотрел на неё, не понимая, почему эта женщина, всегда такая сдержанная, так волнуется. Даже кусает губы. Но в конце концов она справилась со своим волнением и стала тихо разговаривать с соседкой.