Шрифт:
– Вы коммунист?!
– Я трансрациональный антиномистический монодуалист!
– Как-как?.. Потрясающе! Но как же всё-таки ваша фамилия?
– Теперь уже нет необходимости её скрывать. Моя фамилия Познер!
– Вы не родственник…
– Да, я родной сын известного журналиста Познера. Пошалил папаша в молодости…
– А как… как вы оцениваете международную обстановку?
– Отдельный разговор. Пока лишь скажу: nil desperandum – не надо отчаиваться!
Борис, поддерживая подбородок лгуна, нервничал. Глаза его расширялись, округлялись и, наконец, стали вытаращенными. Лицо бледнело от зависти, краснело от гнева и зеленело от вопиющей несправедливости.
– Он всё врёт! – дрожащими губами произнёс он.
Но его не услышали, так как подкатила служба спасения, представители которой протиснулись к эпицентру катастрофы и перехватили общее внимание.
– Я не покину ограду, пока власти не начнут устранять проблемы бомжей! – гневно закричал оратор. – Никто не смеет лишать меня трибуны!
– Но вы уже привлекли СМИ своим гениальным ходом, – уговаривала его репортёр. – Вам надо освободиться!
– Думаете? Ладо уж, пусть освобождают, – охотно сдался наглец.
– Продолжайте снимать! – бросила репортёр и стала оживлённо разговаривать по телефону.
Спасатели с электроножовкой приблизились к объекту и приготовились пилить прут. Но тут из толпы выбежала энергичная женщина.
– Не позволю портить имущество! – закричала она. – Я техник-смотритель этого участка! Буквально вчера мы починили ограду, а вы снова ломать?!
Тогда спасатели применили домкрат, вставив его между прутьями над головой жертвы, промежуток расширился, и Лёха, наконец-то, оказался на свободе.
– Как заново родился? – улыбался один из спасателей, подмигнув бомжу.
– Нет, при рождении вылезают головой вперёд, – заметил Лёха. – А я назад, в утробу своей прежней жизни. На дно.
К нему подошла репортёр.
– Господин… Познер, вы приглашены на телешоу в качестве героя. Генеральный вами заинтересовался. – Она протянула визитку. – Возможно, он предложит вам сотрудничество. Вы можете доехать до телецентра вместе с нами.
– Но мне нужно привести себя в порядок…
Вдруг Бориса прорвало.
– Не-ет! Это абсурд! – истерично завыл он. – Я, я должен быть на его месте!
Борис быстро поплевал на ладони, растёр слюну на своих щеках и ушах и, взяв короткий разбег, с силой воткнулся в ограду головой. Тело его оставалось в садике, а голова выходила на улицу, то есть диаметрально противоположно положению предыдущего узника.
– Берите у меня интервью! – кричал он. – Я расскажу такие вещи, что вам и не снились! Про Нерона расскажу! Про трансцендентальную апперцепцию и категорический императив! Про всё, что хотите, поведаю!
– Вызывайте психушку, – крикнула репортёр и направилась к машине.
Зеваки весело улюлюкали и не собирались расходиться. Самозваный Познер смешался с толпой и исчез. Служба спасения давно уехала. А техник-смотритель задумчиво глядела на Бориса.
– Серёга, – сказала она слесарю, – тащи ножовку и отпили один прут. А то повадятся сюда вот такие да будут свою башку бестолковую в это место совать. Муниципальные проверки нагрянут – грехов не оберёшься.
Она так сказала для отвода глаз. На самом деле у неё были свои виды на молодого мужчину, которого она собирается спасти.
Таким образом, эта дырка в ограде существует и поныне. Если уж человек проложил где-то тропу, то она не зарастёт никогда.
НЕВЕМОРОЧКА
Он пытался уснуть, но мысли стучали, раздувая вены на висках и наливая веки. Последнее создавало ощущение тяжести наваливающегося сна, но это была лишь иллюзия. Бессонница мучила его много месяцев, но не была такой беспробудной, как в эту ночь. Для сна необходимы силы, а он их растратил, его выжали до последнего миллилитра жизненной эссенции и выплюнули как отдавшую вкус жевательную резинку. Силы нужны всегда, даже для того, чтобы схватить сон за горло: «А ну, давай, засыпай меня!» Какое там, он даже не мог обижаться и гневаться из-за полного опустошения. Никаких желаний. Смерть? Однако – мысли. Cogito ergo sum. Но что это за существование, когда нет ни воли, ни чувства. Одни только мысли: графики, цифры, обрывки фраз коллег, секретарши, шефа. Нет, это не мысли. Это, скорее, образы, осколки образов, что ли. Что же дальше? А вот это уже мысль. Итак, что же дальше?
Дети выросли и разбежались кто куда, изредка навещают. С женой холод. Работы нет. И никуда не возьмут – уже за пятьдесят. Смешно даже соваться куда-то. Попробовать в грузчики, дворники? Силы уже не те. Ей богу, хоть в могилу. Телефон…
Высветился тёщин номер. Жена звонит, наверное… Совсем не хочу говорить. Ни с кем. Ничего не хочу. Повеситься? Утопиться? Но для этого опять же сила и воля нужны. Вот бы так умереть: закрыл глаза, раз – и всё! Отравиться проще. Но чем? Тьфу, опять какие-то проблемы! Суета сует даже со смертью! Нет, ничего не хочу больше!