— Эви, зачем ты так говоришь, — смеется он.

— Потому что ангелы способны на логическое мышление и рациональные мысли, но о у них ограниченные эмоции и очень высокое инстинктивное влечение, — я даже не останавливаюсь чтобы сделать вздох, и продолжаю, — и потом, у вас эта кастовая система, которая мне совсем не нравится. Я имею ввиду звания и подразделения, — издеваюсь я.

— Что может быть не так в систематизированной работе и в организованных путях решения проблем? — спрашивает Рид.

— В теории — ничего, но, когда ты сказал, что Серафимы не борются за Войнов — мне разонравилась твоя божественная система. Я не вижу никаких оснований на то, чтобы кто-то вроде меня, не захотел бороться за кого-то вроде тебя, — гневно отвечаю я. Думаю, я потрясла его. Несколько мгновений он не говорил ни слова. — Нет, ты этого не сделаешь. В действительности ты не можешь этого видеть, или можешь? — спрашиваю я.

— Для тебя, мы все одинаковые. Булочка не Жнец — она ангел. Зефир не Воин — он ангел. Единственное различие, которое ты видишь — это хорошее и плохое. Брауни — хорошая. Альфред — плохой.

— Ты прав только на счет одной части, — говорю я.

— Что это за часть? — озадачено спрашивает он.

— Мой ангел, — отвечаю я. — Это ты, и мое рычание, тебе это доказало.

— Ты самое опасное существо, которое я когда-либо встречал, — потягивая свое вино, говорит он, может быть, он даже доволен моими словами, может быть — это ему даже льстит.

— Ты говоришь так, будто я хищник, а ты жертва, — закатывая глаза, говорю я.

— Если ты меня извинишь на минутку, официантка возвращается, и я не хочу, чтобы ты меня от нее защищала, — говорит Рид, так резко вставая из-за стола, что я вздрагиваю.

Пока Кейти подносит нашу еду, он отходит подальше от стола. Разочарованно посмотрев на пустое кресло Рида, Кейти ставит еду и равнодушно говорит:

— Наслаждайтесь.

После того, как Кейти отходит, вижу, как Рид возвращается за стол. Я не могу налюбоваться тем, как грациозно он двигается, как кот в джунглях, но я не единственная, кто восхищается им, попивая вино, осматриваюсь вокруг. Несколько женщин разного возраста наблюдают, как он проходит мимо их столиков, следя за его передвижением. Некоторые даже перестают разговаривать, теряя ход мыслей. Ни у одной женщины нет от него иммунитета.

Когда Рид снова садится за стол, я беру вилку и начинаю спокойно есть свой ужин, оценивая его.

— Эви, что происходит? — некоторое время разглядывая мня, спрашивает он.

— Ничего, — уклончиво говорю я.

— Ты выглядишь расстроенной, — говорит он в то время, как я ковыряюсь в еде.

Я пожимаю плечами и продолжаю есть.

— Пожалуйста, расскажи мне, — просит Рид, на меня так убедительно действует его сексуальный голос, что я подчиняюсь, и говорю:

— Это просто все из-за того, что я поняла некоторые вещи и теперь вижу, что обречена, — переставая есть, говорю я, смотря на Рида, словно предупреждая угрозу. Я быстро продолжаю, — Я поняла, что любить кого-то, это большой риск. Есть шанс, что рано или поздно что-нибудь произойдет, чем потом все это закончится. — Когда я вижу, как он хмурится, то жалею о том, что сказала. — Рид, я должна была защитить себя от тебя, но я этого не сделала, и теперь ты живешь здесь, внутри меня, — показывая на свое сердце, говорю я. — Я никогда не смогу убежать от любви к тебе. Твое имя написано на моем сердце. И если с тобой что-то лучиться, как случилось с моим дядей, я не смогу скрыть это от него, и оно разрушит меня.

— Эви, ты сильнее всего этого. Ты выживешь, — ласково говорит он.

— Я так не думаю, Рид, но это не важно — уже слишком поздно. Эта битва должна была состояться гораздо раньше. Я уже люблю тебя, так что я уже проиграла.

— Добро пожаловать в мой мир, Эви, — печально улыбаясь, говорит мне Рид. — Ты поселилась в моей голове и моем сердце с тех самых пор, как я узнал тебя. С тех самых пор я не переставал думать о тебе. Мне всегда интересно, что ты будешь говорить или делать дальше. Когда ты входишь в комнату, я не могу перестать наблюдать за тобой и смотреть на все, что ты делаешь. Для меня это тоже риск. Я все еще должен бороться с твоей родственной душой, которая все еще может быть предназначена не дня меня, — с улыбкой говорит он. — Думая о том времени, когда ты чуть не умерла, у меня так болело сердце, что я никому не мог объяснить, ведь не существует таких слов. Иногда я думаю, что выдумал тебя только для того, чтобы себя помучить — а иногда, я знаю, что ты реальна, потому что я и мечтать не мог о таком совершенстве.

Теперь настала моя очередь обалдеть. Его риск намного больше, чем мой. Как я могла забыть об этом? Мы еще не знаем, способствует ли как-то это Падшим. Он мог уйти еще в самом начале, и, наверное, ему еще может это сделать, но он все еще здесь со мной.

— Рассел для меня как семья, и я сделаю все возможное, чтобы защитить его, потому что люблю его. Я люблю его, но это не одно и тоже… тебя я люблю больше, — качая головой, говорю я. — Ты занимаешь такое место, которое он никогда не сможет достичь, — добавляю я, пытаясь сделать так, чтобы он понял.

Должно быть я преуспела, потому что его лицо снова просветлело, и он выглядит совершенно: ангелом, кем он и является. Как я не могла не заметить этого раньше? Как я сразу не поняла, кто он на самом деле, ведь теперь для меня эти воздушные потоки настолько прозрачны, и я не знаю, почему никто вокруг этого не замечает? Как я завоевала такую преданность у такого совершенного существа?

— Рид, пообещай мне кое-что, — прошу его я.

— Все что угодно, — улыбаясь, без колебаний отвечает он.