— Да, я ведь не совсем профан, — с усмешкой отвечаю я.

— Я знаю, — быстро говорит она, испугавшись что ранила мои чувства. — Мы должны избегать всего, что касается Падших. Это значит, мы должны держаться подальше от баров. Если у тебя появятся друзья, и они позовут тебя туда, ты должен придумать какую-нибудь причину, чтобы не ходить, потому что мы не должны рисковать.

— Рыжик, у меня больше нет фальшивых документов — поэтому меня не пустят в бар. Генри только девятнадцать, — напоминаю я ей, говоря ей отговорку, по которой меня не пустят в бар.

— Это хорошо. Ты оставил свои старые документы в Крествуде, — кусая губу, говорит она, а я снова киваю. — Ок, хорошо, — говорит она, пытаясь стряхнуть печальные мысли.

— Эм, мы должны избегать слишком пышных празднеств или то, что делают богатые люди.

Когда я смущенно смотрю на нее, она говорит:

— Ах, это не простое решение. Скажем, если, например, будет большой фейерверк на четвертое июня, или что-то в этом роде. Мы не сможем пойти, потому что ангелы любят фейерверки. Ты бы слышал, как Булочка говорит о них, словно они больны ими. Думаю, это потому, что ангелы рождены в огне, — мимолетом говорит она.

— Да? — спрашиваю я.

— Что? — переспрашивает она.

— Ангелы рождены в огне? — спрашиваю я.

— Да, Рид однажды упомянул об этом, и Булочка тоже. Я не совсем уверена, толкование ли это в формальном смысле, или фигуральном, о, я ставлю на буквальный, потому что у Булочки плохо с абстракцией.

— Как же тогда родились мы? — спрашиваю я, пытаясь понять ее.

Она пожимает плечами, и говорит:

— Мы родились на земле… прах к праху, как говориться.

— Так сейчас мы огонь или земля? — спрашиваю я.

— Да, сейчас все что нам нужно для рождения — это ветер, — отвечает она. — Дай подумать, ах да, попытайся ни делать ничего, что делают состоятельные люди.

— Что делают богатые люди? — с ухмылкой спрашиваю я.

— Я не знаю… не ходи в яхт-клуб, — дерзко говорит она, и в первый раз за это время я не сдерживаю свой смех.

— Там, куда мы едим, этот вариант актуален? — спрашиваю я и вижу, что мой смех вызывает у нее улыбку.

— Да. Мы едем в Хоутон. Это город-порт в верхнем полуострове, на Водном Волке, на полуострове Куино вблизи верхнего озера, — медленно говорит она, словно она ссылается на то, что запомнила из книги. — Это тоже студенческий городок, похожий на Крествуд тем, что он достаточно мал, чтобы не вызывать слишком большого интереса для Падших, и достаточно большой, чтобы сохранить некоторую анонимность и смешаться с толпой. В нем нет ничего необычного. Я изучила его. Раньше это был шахтерский городок: с медными рудниками.

— Отлично, может быть я смогу стать шахтером, — говорю я, мая о том, что не один ангел не будет искать меня под землей.

— Нет, — нахмурившись говорит Рыжик.

— Ты пройдешь собеседование для поступления в вуз как Генри Грант, а потом ты поступишь в технический университет Хоутона как первокурсник. Ты получишь образование, Хенк, — строго говорит она, словно у меня в этом вопросе совсем нет права голоса.

— Да? Как я должен это оплачивать? — спрашиваю я, подумав о том, что у нас может даже не быть шанса сдать экзамен, прежде чем нам придется поменять планы. Мы должны быть готовы выехать в любой момент, не привязанные к расписанию и, конечно, не выкидывая тысячи долларов на образование, где мы не можем задержаться так надолго, чтобы закончить учебу.

— Я оплачу это, — быстро говорит она.

— Как? — с подозрением спрашиваю я.

— Я переписала дом моего дяди, Раену. За это он мне дал чек на хорошую сумму. Теперь я могу оплатить учебу, и мы можем некоторое время пожить там, — объясняет она, изучая мое лицо.

— Рыжик, я не позволю тебе платить за меня, — возражаю я.

— И я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Ты идешь учиться, и это конец дискуссии, — настаивает она и отворачивается к окну.

— Нет, не конец! — отвечаю я, она сошла с ума, если думает, что я позволю ей это.

— Да — конец, — говорит она и снова отворачивается, так что я вижу только ее напряженную спину.

Она готова к бою, и может продемонстрировать мне это.

— Ты должен ходить на учебу. Я не могу жить с тобой — шахтером, где ты будешь проводить весь день в какой-то яме. Ты должен получить образование. Я настаиваю.

— Почему? — спрашиваю я, потому что в ее глазах читается такая необходимость и отчаяние. Когда она ничего не отвечает, я продолжаю: — Лучше скажи мне, Рыжик, потому что я все равно узнаю, и потом у тебя не будет шанса переубедить меня.

— Потому что я украла у тебя будущее, Рассел. Я украла твое имя, твою жизнь. Теперь ты сидишь здесь и смотришь на меня так, словно я единственный человек в мире, когда у меня есть все, но я разрушила тебя? — со слезами на глазах спрашивает она. Она сердито потирает свои кулаки и снова плачет.

— Рыжик, ты ничего такого не делаешь, — говорю я. Она наклоняет голову и прячет от меня глаза. — Я серьезно. Ты мне ничего такого не сделала.

— Тогда кто это сделал, Рассел? — шепчет она так тихо, что я едва могу слышать ее.