12 января 1935 г.

Получены письма из Индии от 10 ноября и письмо Люиса от 17 декабря. Еще раз вижу, почему все это время я так беспокоился о своевременном выходе книги Пакта и об охранении точного титула. После снимка с письма президента Рузвельта как будто казалось, что после его личного правильного упоминания все в порядке, но затем внутреннее чувство опять подсказывало, что что-то должно быть не упущено. Из письма Люиса вижу, что книга не могла выйти вовремя из-за отсутствия специальных сумм. Неужели жертвовательница, так определенно давшая обещание в моем присутствии, затем не сдержала слова? Это тем более прискорбно, что книга должна была быть разослана ранее и тем самым всякие неопределенности изгладились бы. Надеюсь, что наш Друг, давший хорошую беседу для журнала «Нью Дайджест», успеет вовремя не проморгать нужные формулы. Ведь время так срочно, что и сказать нельзя. Столько трудов было положено на Пакт, что нужно избежать во что бы то ни стало всяких вредных осложнений. Пусть Друг не забывает свое официальное в Пакте положение, которое прежде всего обязывает его полностью охранить и основу. Зерновой вопрос, как я вижу из письма Люиса, тоже недаром меня все время тревожит. Конечно, хорошо, что Сав[ада] дал такие любезные заверения, теперь следует его заверения закрепить в ответном ему письме, в котором можно, к сожалению, указать, что издаваемая на яп[онской] концессии в Тяньцзине газета «Возрождение Азии», которая здесь везде почитается японской газетой, до сих пор продолжает всякие нелепые намеки, названия и упоминания. Таким образом, надо выразить надежду, что его представление вызовет должные фактические следствия. Во имя благотворного сотрудничества то, что достойное и определенное, должно быть достигнуто, ведь сотрудничество не может быть односторонним. Надеемся, что Лепети не останется по обыкновению в неопределенных формулах, а также будет тактично и деятельно добиваться следствий. Как я уже писал, наши отдельные организации могли бы или через президента Музея, а иногда, может быть, и самостоятельно заявлять свои протесты по поводу происходящей интриги. Думая о комитете Музея, мне вспоминаются два имени, Петерс[он] и Моск[ов], которые своими неосновательными действиями не внушают доверия. При таких участниках тот самый комитет может пострадать, а потому следует быть особенно осторожным. Дело Канзаса, дело Пакта привлекают наше внимание. И в том и в другом случае мы уверены, что наш Друг найдет сильные должные формулы; по поводу Канзаса напишу подробности немедленно, когда их сам получу. Не странно ли, что письма из Индии от 22 декабря пришли вчера, а письма от 10 ноября пришли сегодня.

Вечером происходила у ген[ерала] Хорвата длинная беседа с епископом. Конечно, она была не плохой, и, вероятно, он загладит некоторый нанесенный вред. Ведь все-таки он признал, что изображение изуродованного портрета и нелепый обряд посвящения были посланы им в Харбин. Как он выражается, «только для осведомления». Также он признал, что в Шанхае он угрожал Содружеству Преподобного Сергия анафемой. Я его спрашивал, что если я читаю в книге, что ген[ерал] Хорват является масоном гроссмейстером, или если я слышу что епископ Виктор масон, то почему я должен этому не верить, если идти по стопам случившегося? Теперь епископ хочет писать куда-то обратно. Дай Бог, чтобы из этих писаний не получилось чего худшего, как частенько уже бывало.

Сегодня на улицу выходить не буду. В [газете] «Возрождение Азии», говорят, какие-то ужасные нападки на Хорвата. Темные силы никого не оставляют в покое.

Будем бодры и торжественны.

13 января 1935 г.

Пекин

И сегодня с утра думаю о Пакте. Ведь срок остается такой малый. Все ли предусмотрено, чтобы не ахнуть в последнюю минуту. Конечно, здесь мы многого не знаем о Пакте. Уже давно не слыхали о деятельности двух американских комитетов. Что-то там творится. Из Парижа сведения как будто хороши, но Вы знаете, насколько кто-то хочет верить в то, что все уже сделано. Например, мы слышим, что шведский посланник переслал бумаги в Стокгольм, но ведь этот факт чисто официален, из него никаких выводов еще не сделаешь. Также и Л. Марэн предполагает, что Лаваль может быть дружественнее Барту, но ведь это предположение. Словом, хотелось бы очень точно распознать, где кончается интерес платонический и где начинается настоящее дружественное действие. Неотступно думаю об этом, так же точно, как и о формулах Южной Америки. Итак, пока есть время, предусмотрите, чтобы не было поздно. Сегодня запишем листок под названием «Пьяные вандалы» – вот что дает действительность, а люди пребывают в отвлеченных рассуждениях. Много, много сложности!

14 января 1935 г.

И сегодня, вероятно, и завтра останусь дома, ибо горло все еще раздражено. Вчера происходила встреча Нового Года по старому стилю у ген[ерала] Хорв[ата]. Конечно, я не мог быть по простуде, и единственным нашим представителем оказался В.И. Грибановский. Рассказывают, что Кам[илла] Альб[ертовна][Хорват] к 12-ти часам оделась в виде русской мамки и вынесла куклу, якобы в виде нового рожденного года. Комментарии излишни.

Пришло письмо из Харб[ина] от В.Н. Грам[матчикова], в котором сообщается, что темные силы передают, что я вообще не видался с ген[ералом] Хорватом], ибо он глава русской эмиграции. Так неустанно изобретают клеветники. Посвящаю им мой сегодняшний Записной листок. Впрочем, В.Н. Грам[матчиков] добавляет, что и работа светлых сил делается очевидностью и что Свет побеждает тьму. Конечно, так и будет; но совершенно необходимо, чтобы светлые силы так же деятельно и в таких же сильных, но благих формулах неусыпно строили благо. Ведь благо не отвлеченность, но его нужно так же ежедневно творить, как ежедневную пищу.

Некая дама Л. пишет из Харб[ина], что если ее муж не будет включен в состав экспедиции – она его застрелит. Надо отдать справедливость, что с такою формулой мы встречаемся впервые.

Являлась у меня мысль послать к новому году открытку – изображение Преподобного Сергия – по всем нашим обществам, но оказалось, что мы не знаем нынешних адресов некоторых из них. Потому эта идея была отставлена, но все время думаю, насколько должны быть питаемы сотрудники хотя бы даже самыми краткими извещениями. Хорошо бы оповестить все наши общества и организации об апрельском дне Пакта, предложив им, что Музей будет рад передать и их приветствие к этому дню. Таким образом, явится еще одно обстоятельство из разных стран, которое скажет в правильных формулах и с должными пожеланиями неотложности. Чтобы это поспело вовремя, надо разослать эти оповещения немедленно. Кроме наших обществ и учреждений надо бы разослать такое же оповещение от Музея всем обществам и организациям, в которых я состою членом, также предлагая им присоединиться к этому дню в пожелании. Конечно, если кроме этих двух указанных категорий вы почувствуете, что имеются и другие учреждения, готовые поступить так же, то включите и их.

Сегодня пошлю еще одно наше письмо В.К. Р[ериху] с предложением в кратчайший срок указать, когда именно была выслана из Харб[ина] первая часть коллекции и когда именно будет выслана остальная часть. Первая часть должна была быть выслана через три дня после нашего отъезда (иначе говоря, она должна была давно достигнуть Америки), а вторая часть должна была быть выслана 20 января, ибо ботаник Гордеев сообщил, что ранее этого срока он не сумеет закончить определения. Конечно, если бы два негодяя оказались бы не негодяями, а людьми, то многое сложилось бы иначе.

К 18 января ждем известий из Канзаса. Они запаздывают уже на целый месяц, так всегда бывает, когда имеешь дело с дальними расстояниями, да кроме того, для некоторых людей, как вам известно, время и сроки не существуют. Конечно, и без того мы не могли бы выехать сейчас дальше вследствие холодов, и, естественно, Гал[ахад] это понимает.

Вчера был у нас древний лама бурят и гадал. Я ему задал вопрос о 36-м годе, и вышло очень хорошо. Конечно, Вы понимаете, что для меня этот вопрос был и ненадобен, но такое подтверждение для монг[олов] очень значительно.

Как-то действует наш Париж? Ведь теперь скоро будет год с нашего туда приезда. Сведений-то оттуда было порядочно, но мне прежде всего хочется знать действительный результат. Мало ли что и как протекает, но нам нужно знать, к чему оно пришло.

15 января 1935 г.

Пекин

«Обращаю Ваше внимание на следующее: становится странным, что мы не получаем ответа ни на одно из трех посланных нами в Яп[онию] писем. Хотя бы ради вежливости и воспитанности ответ должен бы быть. Бывало у нас, если даже посылалось письмо Императору, то и то гофмаршальская часть все-таки отвечала. Также обратите внимание, что генерал Араки не ответил на три обстоятельства. Дважды он получил книги, а кроме того еще и получил знак. У нас еще не было прецедента, чтобы такое обстоятельство осталось без ответа. Также, насколько знаю, не было ответа на издание “Гималаи”, поднесенное Токийскому двору. Также нет ответа о картинах в Кио[то]. Также не было ответа от Цуб[оками] на его избрание [229] . Так как все эти отсутствия ответов разновременны, то вообще все эти обстоятельства заставляют задуматься, в чем дело. Думаю, что при случае тактично не мешало бы спросить С[аваду], не кажутся ли ему странными все эти обстоятельства, которые в других странах с нами не приключались. Также обращает на себя внимание и то обстоятельство, что 14 месяцев тому назад Знамя было поднято, а затем, по-видимому, оно благополучно опустилось и больше никаких разговоров о ратификации Пакта не происходило. Не странно ли все это? И не требует ли все это дознания, тем более что с нашей стороны ничего, кроме культурного сотрудничества и сердечного доброжелания, не было.