Но одновременно Царь был физически могучим человеком, высокого роста, обладал твёрдым голосом, мог иногда допускать резкие, даже грубоватые, выражения и резолюции. Отсюда возникала иллюзия того, что он был беспощаден и не останавливался перед жестокими мерами. На самом деле никаких массовых репрессий, смертных казней при Александре III не было и в помине. Даже смертный приговор убийцам своего отца Александр III утвердил не сразу, а после приговора запретил публичные казни в России. Вообще за 1826–1905 гг., то есть почти за 80 лет, за различные виды преступлений в России было приговорено к смертной казни 1397 человек, а казнено только – 894. За 13 лет царствования Императора Александра III было казнено около 200 преступников (политических и уголовных) {482} .

С. Ю. Витте утверждал: «При Императоре Александре III великие князья ходили по струнке. Покойный Император держал их в респекте и не давал им возможности вмешиваться в дела, их не касающиеся. Император Александр III и в области их управления имел сдерживающее влияние на великих князей и пользовался среди них полным авторитетом. Все великие князья любили Императора Александра III, но в то же время и боялись его» {483} . Это утверждение, мягко говоря, не соответствует действительности. Если оценивать поведение немалой части великих князей к Александру III, то в нем не было не только страха перед ним, но, наоборот, порой открытое неповиновение. Граф С. Д. Шереметев вспоминал, как после кончины Александра II в марте 1881 г. в Зимнем дворце Великий Князь Константин Николаевич «заметил на погонах моих вензеля Императора Александра III. Он стремительно подошёл ко мне, посмотрел мне в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнёс: “Надолго ли?” Меня взорвало и я, выдержав этот взгляд, ответил, не помню, что именно, но соответствующее моему возбужденному состоянию. Содержание этого полунемого разговора я передал тогда же Государю. Его оно не удивило» {484} .

Характерно поведение в отношении Александра III его брата Великого Князя Владимира Александровича и его супруги Великой Княгини Марии Павловны, которые постоянно выезжали за границу на курорты, причем на весьма длительный срок, где останавливались в лучших гостиницах и вели крайне расточительный образ жизни. В этих поездках Великая Княгиня вела себя как «царица», встречалась с правителями и принцами, политическими деятелями и журналистами. Александр III сначала пытался просто увещевать брата, но когда это не возымело успеха, написал ему резкое письмо: «Вот уже почти 10 лет подряд, что ты каждый год ездишь за границу без всякой нужды; это тебе очень вредит в глазах и мнении твоих подчиненных и неправильно в служебном отношении» {485} .

Это письмо также было проигнорировано Великим Князем. Тогда в феврале 1883 г. произошло резкое объяснение между братьями. Александр III писал Великому Князю Владимиру Александровичу: «Теперь я вижу, что ни мои просьбы, ни мои желания, ни предложения вами не принимаются. То, что хочет твоя жена, ты будешь добиваться, во что бы то ни было и никаким моим желаниям не подчинишься. То, что Папа и Мама было легко делать, мне невозможно: это приказывать! Как может брат брату приказывать! Это слишком тяжело!» {486}

Никакой реакции со стороны Владимира Александровича вновь не последовало. Царь демонстративно не навестил Марию Павловну в день ее рождения 2 мая 1889 г., сопроводив этот поступок очередным письмом к брату: «Действительно, я недоволен Твоей женой. Несмотря на все мои просьбы, желания, предложения и требования, она преспокойно прокатилась за границу и настояла на своем. Как же я должен смотреть на это? Промолчать и проглотить явное глумление над моим желанием и ждать, что это будет продолжаться каждый раз, когда она этого пожелает!? Вдобавок возвратиться накануне своего рождения и ждать, чтобы ехали к ней с поздравлениями; это уж чересчур бесцеремонно и странно» {487} .

Но всё оставалось по-прежнему. Мария Павловна позволяла себе даже делать критические замечания об Императоре и Императрице. Особенно не любила Великая Княгиня Марию Феодоровну. Причем большая часть общества была на стороне Марии Павловны. Когда один раз Императрица осадила зарвавшуюся золовку, то при Дворе можно было слышать: «Что позволяет себе эта датчанка?!» Совсем скоро, Мария Павловна будет интриговать против новой Императрицы, Александры Феодоровны, которую общество будет называть «Гессенской мухой».

Не лучше вели себя перед Государем и другие великие князья. Великий Князь Алексей Александрович жил с замужней герцогиней З. Д. Лейхтенбергской. Великий Князь Николай Николаевич-старший сожительствовал с балериной Е. Г. Числовой. Александр III обвинил дядю в растрате государственных средств и в 1882 г. наложил арест на его имущество. Великий Князь Николай Николаевич-младший, сын предыдущего, тайно сожительствовал с купчихой С. И. Бурениной, от которой имел двоих детей. В январе 1888 г. Николай Николаевич обратился к Государю с разрешением ему жениться на Бурениной. Александр III категорически отказал со словами: «Со многими Дворами я в родстве, но с Гостиным ещё не был и не буду».

В 1891 г. тридцатилетний Великий Князь Михаил Михайлович без благословения родителей и разрешения Государя обвенчался за границей с графиней Софией Меренберг. Брак этот не был признан Царём действительным, и Великому Князю был запрещён въезд в Россию.

Все эти выходки великих князей свидетельствовали о весьма опасных процессах, протекавших в недрах Императорской Фамилии. Повлиять на них в полной мере Император Александр III при всей своей воле и решительности никак не мог, точно так же, как потом этого не мог сделать Император Николай II. Дело было вовсе не в их «слабости». Самодержавие предполагает добровольное и добросовестное служение Царя Богу и России, а всех остальных благоверному Царю, ибо служа ему, народ служит одновременно и Богу, Который помазал его, и России, которую Он ему вручил. «Заставить» любить Царя и служить ему – невозможно, так же как и «заставить» человека верить в Бога. «Нет никакого сомнения, – признавала уже в изгнании Великая Княгиня Ольга Александровна, – что распаду Российской империи способствовало последнее поколение Романовых. Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы стать самыми стойкими и верными защитниками Престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций» {488} .