Зато его преосвященство подвел конь. Приученное к шуму сечи, но устрашившееся «цундаппова» рева, животное рвануло в сторону. Герман фон Крайземан нагнулся в седле, за малым не касаясь полой дорогой епископской мантии озерного льда. Однако до головы мотоциклиста дотянуться так и не смог. Удар епископской булавы лишь снес пулемет с турели. А в следующее мгновение…

Рывок! Бурцев не сразу и понял, что вдруг дернуло сзади, что крутануло и резко повело машину вбок, что едва не опрокинуло тяжелый «цундапп». И… и тут же отпустило!

Он судорожно вцепился в руль. Выровнял накренившийся мотоцикл. Оглянулся. Епископский конь вломился в дружинные ряды Александра уже без седока. Сам Герман фон Крайземан валялся на снегу. Край его непозволительно длинной мантии — оборван. Надо же! Попала в колесо! А это вам — не копейный удар. Это сдернет с седла кого угодно.

Дерптские рыцари бросились на выручку поверженному господину, яростно ошиблись с русско-татарским полком. Какой-то вассал павшего епископа атаковал «цундапп». На счастье Бурцева, горячий дерптский парень видел в самоходной телеге-убийце большее зло, чем в ее наезднике, и удар тяжелого копья пришелся в многострадальную коляску. Звон. Треск. Люлька пробита. Наконечник намертво засел в спинке пустующего сиденья пулеметчика. Длинное древко не переломилось — оно так и осталось торчать над развороченной пулеметной турелью нелепым прямым рогом.

Тряхнуло от копейного тарана капитально. Бурцев с трудом удержал машину, поддал газу, и всадник, тянувшийся уже за мечом, остался позади. Фигово, если так пойдет и дальше: Бурцев вовсе не желал расставаться со своим железным конем до тех пор, пока не настигнет фон Берберга.

Избегая стычек со смелыми и внушая ужас малодушным, телепая застрявшим в коляске копейным древком, подскакивая на кочках-трупах, он кружил между дерущимися. Он искал главного врага… Врага не было. Нигде! Мелькнувший было за дерптским епископом гербовый медведь вестфальца больше не показывался. Зато… Бурцев и сам не заметил, как слепой случай вынес его прямиком к знамени ливонского магистра. Может быть, попытать счастья там?

Он бросил рокочущий мотоцикл на рыцарей, прикрывавших знаменосца. Лошади всадников шарахнулись в стороны. Кресты, кресты, кругом одни кресты. Облом! Герба с медведем нет и здесь!

Безумная ярость берсерка охватила Бурцева. Он заорал, как давно уже орали все вокруг — громко, страшно. И погнал «цундапп» к главному знамени крестоносцев. Немцы, как могли, пытались остановить трехколесную ревущую телегу. Арбалетный болт царапнул по мотоциклетному крылу. Чей-то меч сшиб с головы шлем. Боевая секира расколола заднее сиденье. А Бурцев, пригнувшись к самому рулю, несся вперед.

Голову растерявшегося знаменосца защищал не топхельм, а открытый остроконечный шлем поверх кольчужного капюшона. И Бурцев прекрасно видел распахнутые от ужаса глаза всадника. Рот ливонца раззявлен в беззвучном крике. Миндалевидный щит висит у седла, меч покоится в ножнах. Казалось, немец при виде несущегося на него мотоцикла впал в ступор. Как, впрочем, и рыцарский конь. В последний момент конь все же попытался уйти с дороги, а ливонец неловко прикрылся стягом.

Бурцев чуть вывернул руль. Дерптское копье, тупой конец которого все еще торчал из пробитой коляски, ударило рыцаря в бок. Древко разлетелось в шепу. Знаменосец вывалился из седла. Ливонский стяг рухнул. «Цундапп» пронесся по поверженному полотнищу всеми тремя колесами.

А вот теперь павший стяг решил все. Русичи взревели. Немцы показали тыл. Теперь в бегство ударились даже самые упертые из крестоносцев. Да и не было больше ни у кого из них возможности держаться дальше. Бегущая толпа сметала и увлекала за собой всех. И как прикажете в такой суматохе искать штандартенфюрера с медведем на щите?

Бурцев сбавил газ, остановился, осматриваясь.

У самых колес лежал кнехт, пронзенный татарским копьем. Бурцев вырвал оружие из тела, бросил в коляску — авось пригодится. Копье было короче и легче трехметровых рыцарских дрынов, зато под наконечником хищно скалился коготь крюка. А эта штучка будет совсем не лишней.

Краем глаза он видел, как Александр Ярославич сшибся с ливонским ландмейстером. Дитрих фон Грюнинген упал — у немцев появилась причина бежать побыстрее… Только вот фон Берберга по-прежнему нигде не видать. Неужели и гордый вестфалец взял ноги в руки?

Новгородский князь остановился. Замахал руками, давая какие-то указания свите. Послышались пронзительные сигналы труб и сопелок, бой татарского барабана…

Преследовать разбитого противника тоже надо уметь. Здесь это умели. Пешцы остались на берегу, конница ушла в отрыв. Татары начинали «облаву» первыми. Вопя, улюлюкая, потрясая оружием, они гнали обезумевшего противника по льду замерзшего озера так, как привыкли гонять в родных степях табуны лошадей или стада сайгаков. Дружинники Александра присоединялись к воинам Арапши. И вскоре Бурцеву стал понятен замысел князя.

Победители отсекали побежденным прямой и кратчайший путь к Соболицкому берегу. Немцев и их союзников теснили в сторону, гнали наискосок — по Узменьскому проливу. Прямиком туда, где фашистские танки и «мессершмитт» обстреливали войско князя. Снаряды и бомбы нарушили там целостность ледового покрова, и немало русичей сгинуло вчера в полыньях. Сегодня пришла очередь ливонцам хлебать студеной водицы. Даже если за ночь на Узмени и встал новый ледок, он будет слабеньким и ненадежным.

Скверно! Бурцев выругался. Очень скверно! Если спасшийся в битве фон Берберг тоже утонет, как тогда быть с Аделаидой? Мотоцикл рванул вдогонку бегущим.