— Так как давно?

— Прошлые выборы были год назад, в августе. Я хотела приехать к вам раньше, на самом деле.

— Ах, эта их демо… демо… — Андрей старательно наморщил лоб.

— Демократия, — подсказала итальянка, хихикнув. — Однако, в вашей стране тоже не знают, что это такое.

— Диктатура, на мой вкус, куда интереснее.

Мария тоже не сдержала смешок.

Наконец, Андрей разорвал конверт и достал письмо. Водянисто-голубые глаза скользили по строкам, губы беззвучно шевелились, темные брови сошлись на переносице. Мария некоторое время за ним наблюдала, затем перевела взгляд на Изабеллу. Итальянка рассматривала их гостиную, теребя жемчужную сережку. Дольше всего ее интересовали огромный черный рояль и портрет Сталина, который Андрей зачем-то повесил над камином.

Запущенный вид гостиной не волновал никого из живущих в доме, но можно ли было приводить сюда такую гостью? Сразу после переезда они усердно занимались ремонтом, покупали мебель, ковры, картины, скульптуры, дорогие портьеры, стараясь украсить первое по-настоящему свое жилье. Но, вдоволь наигравшись за первые десять лет, Андрей потерял всякий интерес к убранству их особняка, рассчитывая, что в дальнейшем этим будет заниматься Мария. А она так и не смогла взрастить в себе того упоения, свойственного женщинам, ухаживающим за своим «гнездом». Только сейчас она обратила внимание на ржавые потеки на потолке, лампочку без абажура — куда он только делся? — выпачканный в саже камин, пыль на полках, потертые диваны, царапины на журнальном столике, на который поставила сумочку Изабелла.

— Это все очень серьезно, поэтому я приехала, чтобы передать письмо лично вам, — сказала Изабелла, когда Андрей дочитал. — И поэтому я не тороплю вас с ответом, хотя затягивать тоже нельзя. Я останусь ровно настолько, насколько понадобится, чтобы вы приняли решение.

— Вам есть, где остановиться? — вопрос был задан Андреем скорее просто из вежливости.

— У нас два номера в «Метрополе». Пришлось оставить моего родственника в гостинице — мало кто из лордов считает нормальным, когда на деловые встречи приводят людей.

— С вами приехал человек? — слово "изумление" вряд ли могло в полной мере описать чувства Марии.

— Мое будущее дитя, — пояснила Изабелла, вставая с кресла. Она взяла сумочку и сняла с плеч тонкий батистовый шарф. — Пожалуй, мне пора идти. Мое дело сделано — сейчас я вам только буду мешать.

У зеркала в прихожей она повязала волосы шарфом и подкрасила губы. Мария отправилась провести ее до ворот, оставив в одиночестве погруженного в свои мысли брата. Прощалась итальянка так же сердечно, как и здоровалась. Повторив, что будет ждать их ответ, Изабелла села в такси и уехала. В ночном воздухе еще долго висел сладковатый запах ее парфюма.

— Женщина в Совете Девяти, — Андрей сидел на прежнем месте и обмахивался письмом, как веером. — С каких пор они выбирают женщин?

Мария молча пожала плечами. В гостиную мышью проскользнул Винцентий.

— А что скажет наш благородный шляхтич? С каких пор в Совет Девяти берут женщин? Ну? Отвечай мне.

— Не знаю я, — поляк втянул голову в плечи. — Откуда мне знать?

— А кто знает? Я не знаю, Мария не знает. Должен же знать хоть кто-то что-то в этом доме?!

— Андрей, оставь его! — сердито перебила его Мария. Он замолчал, театрально подняв обе руки, будто бы сожалея. Но глаза Андрея при этом смеялись. — Какая разница, как она попала в Совет Девяти? Что в этом письме?

— От Совета нам пришли интересные новости. Сама прочти.

Протянув ей письмо, Андрей склонил голову набок и устремил немигающий взгляд на Марию. Наверное, она единственная, кого этот хищный взгляд никогда не пугал. Разгладив порядком смятый лист бумаги, она принялась читать, то и дело по привычке кусая ноготь. В повисшей тишине было слышно, как Винцентий достает из серванта пепельницу и долго щелкает старой зажигалкой, которая никогда не давала огонь с первого раза.

— Я даже не удивлена, — сказала Мария, задумчиво дергая старый серебряный кулон в виде рыбки. Краем глаза она увидела, как поляк, вытянув шею, пытается издалека заглянуть в письмо. — Германия, Пруссия и Австро-Венгрия — три кита Ордена. Рано или поздно Безликий влез бы к наци, как ты к «красным». Но вот… правда ли это?

— Для провокации это уже слишком!

Андрей резко поднялся со своего места и прошелся взад-вперед по гостиной, ероша волосы. По обыкновению чуткого к чужим настроениям Винцентия как ветром сдуло. Мария наблюдала за тем, как Андрей рывком поднял крышку рояля, упал на стул и принялся неистово стучать по клавишам. Как всегда, от дурного настроения брата страдал рояль, жалобно вывший и скрипевший на все лады. Узнать, чье в этот раз произведение он настолько изуродовал, Мария не смогла. Она подавила желание достать сигареты и принялась снова грызть ноготь. Грядет новая война? Уж не потому ли, что с уничтожением извергов у Безликого стало меньше противников? Или в лице Третьего Рейха он нашел себе союзников, невиданных ранее? Почему бы и нет? Мария снова и снова проводила параллели между союзом Андрея с коммунистами и картиной, обрисованной в письме Совета. Да, подобные союзы молохов и людей были под строжайшим запретом со времен Столетней войны, но кто указ целой организации? Даже странно, что они не сделали этого раньше.

Наконец, выместив злость на несчастном инструменте, Андрей захлопнул крышку, едва не вырвав ее из пазов. Мария подняла на него взгляд.

— И же что нам делать? — криво ухмыльнулся он.

— Тебе решать, брат, — бросила Мария. — Ты главный.

Она оставила эти вопросы без ответа.

Андрей помалкивал, сцепив пальцы и упершись в них подбородком. Мария подошла к нему и ласково взъерошила густые медные вихры.

— Слишком много сил вложено, — процедил Андрей. — Уезжать сейчас? Но как это, вообще, могло произойти? Мы же в союзе с Германией, Риббентроп уже в Москве. Потрясающее вероломство! А что думает эта дура Изабелла?