Зигальга – дивный по красоте хребет, тянущийся с севера на юг сорок километров. Хотя общеизвестно: некрасивых гор не бывает. Особенно таких древних и загадочных, как на Южном Урале.

Нургуш – птица, распластавшая свои крылья над озером. Иремель – старик Ерема, охранявший нагромождение скал. Яман-тау – черная недоступная вершина. Недоступна, потому что судьба не позволяет мне пока побывать на ней. Урал-тау – древняя цепь гор. Нары – плоская ягодница, Бихта – хороший вид, площадка для фотографов. Уреньга – красавица, ужас дальнобойщиков на М5. Таганай – подставка для луны. Я бы назвал ее – «луна, доступная туристам». Сука – рогатый скалистый гребень.

У каждого хребта есть много тайн и легенд. В моем рассказе все загадочные истории о горах просто не уместятся. Если говорить о происхождении названия Зигальга, то, вероятнее всего, икать его нужно в тюркских словах: зэнгэр – голубая скала, ийлга – высокогорное пастбище, джегэлге – снег на вершине… Но мне больше по душе история о башкирской девушке по имени Джигалга, замерзшей летом у одной из вершин хребта. Но это название самого хребта. А вот все местные названия звучат на русском. Например, перевалы: Прогон, Александровский, Мохнатый, Голодный. Или вершины: Шелом, Мерзлый, Поперечная. А уж о названиях деревень и говорить нечего. Верх-Катавка, Александровка, Екатериновка…

Так что обживали дикие места хребта русские. Кто они были? Христиане-раскольники, лихие люди, служивые… Чем занимались? Пожалуй, в одной деревне Александровке, возможно, хлебопашеством, а все остальные были не чем иным как обслуживанием пути в Оренбургские степи. Ямщину гоняли точно. А где ямщина, там возможны и истории, связанные с большой дорогой.

Слышал много чего. Про саткинского купца, разгрузившего свой товар где-то на перевале. Про пещеру на Зигальге, которую никто ни разу не видел, – якобы там жили раскольники. И даже космический аэродром для пришельцев! В несуразные байки сразу перестаешь верить, единожды побывав хотя бы на одной из вершин. Все страсти и мистические истории разбиваются о простую русскую поговорку: «Умный в гору не пойдет». Проще любую дорогу сделать вокруг горы, а не через нее. Ну, туристы или охотники – другое дело, но это все сейчас, в нашей современной жизни.

И еще. Однажды ночевал я в одной брошенной деревне и наткнулся в сарае на старинное деревянное корыто не корыто, лоток не лоток. Обычно такие используют, чтобы мыть золото в ручьях. Понял: неспроста народ тянулся к хребту! Есть чем было поживиться в его многочисленных ручьях и ущельях.

Лазил я как-то по молодости с ружьишком недалеко от Александровки. Решил чайку скипятить да от осеннего ветра укрыться в старом каменном дорожном карьере. Увидел под ногами случайно камешек необычного синего оттенка. Поднял. Камень с острыми углами, похожий на кусок пластмассы. Положил в карман. Потом как-то на рынке показал его торговцу камнями. «Вроде, пирит, спутник золота», – сказал тот. Долго я его носил в кармашке рюкзака, как талисман. Куда потом делся, хоть убей, не помню. Но это там, за хребтом, ближе к истокам рек Белой и Юрюзани. Об этой теме, может быть, потом расскажу подробно.

А сюда мне просто за белым зайцем, пока снег не выпал. Я на то, чтобы что-нибудь намыть в ручьях, не претендую. Только бы водички попить – самой вкусной в мире – да сделать несколько точных выстрелов.

Вкус девственной воды в ручьях изумительный и неповторимый. Во всяком случае, его сразу отличишь от остальной воды, единожды попробовав. Есть даже на эту тему легенда. Один из основателей Катав-Ивановска, симбирский купец Иван Твердышев, однажды побывавший в Зигальге, приказал впредь в его присутствие привозить ему для употребления воду с одного из притоков речки Куткурки, что течет вдоль хребта. Лошадь с телегой и бочку специальную выделили на это дело. Ну и мужика нашли, вроде, надежного. И возил тот мужик воду, радовал хозяина и его домочадцев. Да вот попутал лукавый мужика. Решил он однажды крюк сделать. Заехал к крале в Юрюзань, должностью своей похвастаться. Еще бы! При лошади и при харчах, вожжи тягать – не топором лес тюкать! Да и загулял на несколько дней. Надо за водой ехать, а ко времени не успевает. Набрал воды в бочку с реки – и в Катав. Твердышев сразу определил подмену, и по вкусу воды, и по глазам мужика. Жестокие нравы были в то время. Запороли насмерть мужика. Печальная история.

А вообще, если на карту посмотреть, то все предгорье хребта отмечено как болота. Богат водой хребет. Часто слышу фразу от местных стариков по поводу потопа: «Дождь и таяние снега река выдержит, а вот Зигальга начнет таять – ничего не спасет. Все плотины порушит».

Неожиданный звонок отвлек меня от предчувствия скорой встречи с хребтом. «Вот забыл отключиться», – подумал я. Машинально ответил. Голос Вовки узнал сразу. В это время года и именно в этот час может звонить только он:

– Погодка-то, а?

– Пока ты на погодку смотришь, я уже Юрюзань проехал.

– В Зигальгу, значит… Вот ты единоличник! А че не позвонил? Я рюкзак вчера еще собрал.

– Ну, раз готов, то на КП подъезжай. Небольшой крюк сделаю.

Вовка – друг детства. Когда так говорят, то обязательно руку опускают как можно ниже к полу, загибают ладонь и добавляют: «Вот с таких пор». Он в свое время переехал жить в закрытый город, да там и остался. Семьями мы как-то редко встречались, а вот на охоте и рыбалке лучшего напарника мне не найти по самый гроб. Зигальгу он знает лучше меня. Солонцы, избушки, тропинки. Все выпрашиваю его взять меня с собой за золотым корнем, что он иногда собирает где-то на вершинах. Не берет.

– Вам, браконьерам, только покажи – все вырвете.

Угостит терпкой настойкой всегда. Сухого на чай даст. А где растет, не показывает. Наверное, он прав. У каждого влюбленного в хребет должна быть своя личная маленькая тайна.

Не виделись мы с полгодика. На КП с ним полуобнялись. Я ему выпалил его же старую охотничью прибаутку:

– Ну че, окропим остатки осени красным?

– Не вовремя мы. Тут у нас учения вокруг города. Игра силовых структур. Как бы за террористов нас не приняли. Да тут еще этот дождь.