Её ответ на мои слова:

– Маша, я думала, что ты – моя сестра. И ждала от тебя хотя бы других слов, – был предельно понятным.

Он прозвучал, как определение нашему родству:

– А чем я тебе могу помочь?

Всё! Для меня всё. Выводы сделала.

Как так? Наталья, у которой я гостила в Башкирии, по сути, чужой мне человек узнав о моей проблеме, сразу предложила помощь:

– Много не смогу, но немножко на житьё тебе вышлю. Отдашь, когда сможешь.

Я была поражена. Конечно, поблагодарила, но отказалась. Если уж сильно припечёт безвыходность. Не люблю брать в долг.

25 августа у Юры Гуськова будет юбилей. За неделю до праздника к ним в гости приехала младшая сестра Тани Людмила со своей подругой Мариной и её маленькой дочкой. Они прибыли с Урала. Из Милана прилетела старшая сестра Тани и Людмилы – Светлана. Мама Юры с его сёстрами жили на другом конце Степного. Поразительная сплочённость этой семьи меня восхищала. Как и любовь Юры к его маме. Сын – взрослый мужчина относился к своей маме, как к божеству: «Мамулька, мамочка… Единственная. Любимая женщина». С такой теплотой и нежностью в голосе произносил он эти слова. Точно, мой Дима. Бонусы, бонусы, бонусы.

Знала и о неправильном Юре. По рассказам Тани и его самого. До тридцати трёх лет он пил, гулял и дрался. Татьяна частенько ходила с синяками. Терпела ради детей. И ради сохранения cемьи. Теперь, видя, как он ласково называет свою супругу «зайкой, котиком» и прочими милыми словечками, трудно себе представить бушующего отца семейства. С сыновьями у него тоже и лад, и мир. Сыны папу уважают. И любят, конечно. Всё взаимно. Всегда знала, что многое зависит от желания и упорства человека, который делает выбор между «хорошо» и «плохо». Юра сделал свой выбор в сторону « хочу жить правильно». Выиграли все. В первую очередь, он сам. Двадцать два года праведной жизни. Дети не помнят отца в «омуте». Жена помнит. Обида у неё осталась. Иногда «гложет». Я её понимаю. И даже очень. Примеров «неправедной» жизни я знаю приличное количество. Даже у моей самой-самой подруги муж…

В общем, её «Лежик» меня опасается и где-то даже боится. Я его совершенно не уважаю. Коронная фраза этого образчика, способного самоутвердиться только путём унижения своей жены:

– Дайте мне напиться, и я завяжу, – приводит меня в бешенство.

Так продолжается больше тридцати лет. Слабак. Но это выбор моей подруги.

Меня раздражают мужчины, которые ищут повод или предлог для оправдания своего «животного» поведения.

Их сакраментальная фраза:

– У меня такая тяжёлая жизнь.

У кого тяжёлая жизнь? У мужчины, который пьёт? И не может остановиться? Это вы мне будете рассказывать, что такое тяжёлая жизнь? Даже не начинайте. «Порублю в капусту». В мелкую. Умею с блеском.

Мой любимый Серёжка Сморыгин не звонил.

Его:

– Потом перезвоню, – затянулось.

Дни превратились в целую неделю, потом в другую. Скучала и ждала. Сама не звонила. Недоумение имело место быть.

Я про его слова в нашем последнем телефонном разговоре.

– А ты что от меня ждала, что я тебе скажу: Ириша, приезжай ко мне и живи?

Вообще – то, любящий мужчина так и должен был сказать своей любимой женщине: -

– Приезжай и живи.

Вывод напрашивался неутешительный. Я – не любимая женщина. И Сергей не любящий мужчина. Такое заключение сделал мой ум. Моё сердце не хотело верить уму. Надежда ещё жила. Её невозможно «убить» сразу. Мы – отличные адвокаты своей любви. Сожалеть об этом? Радоваться этому? Время стало судьёй. Как должно, так и будет. Отпускаю и эту ситуацию.

Твои слова – пощёчин громы.

Зачем меня так унижать?

Тебе не снять моей короны.

Я – не игрушка. Гордость. Стать.

Четыре дня. Четыре ночи.

Был рай. И снова я одна.

Нам счастье всё вокруг пророчит.

Но выбор твой. И кто судья?

А я скучаю. Знаешь, очень.

И вспоминаю трепет рук.

Чудесный день. Безумство ночи,

Где до небес наш сердца стук.

Ты не звонишь, меня обидев.

А я надеждами живу.

Здесь солнце, волны, чаек крики.

Я в море жар любви стужу.

Моя обретённая мудрая жестокость. В чём она заключалась? Не позволяла себе «болеть» любой проблемой больше двух дней. Регламент установился как-то сам собой. Времени жить остаётся не так много, чтобы «горевать» дни и ночи. У меня есть о ком лить слёзы. Мой старший сын. Мой Митяша. Мой Воин. Мой Пилигрим. Есть ради кого и ради чего жить. Мой младший сын. Мой Дениска. Мой перевёртыш, которого надо вернуть к жизни. К правильной жизни.