— Да, — медленно сказал Саша. — Да, я бы очень хотел остаться.

— Хорошо, — сказал Сергей Радонежский и повернулся к печи.

* * *

Они гнали лошадей в Москву. Олег не так понял пылающий взгляд на лице юноши. Он ехал близко к Саше, хотел поговорить с Петром, но юноша добрался до отца первым.

Они приехали в город на пылающем закате, башни церквей и дворца темнели на фоне фиолетового неба. Саша оставил лошадь во дворе и побежал по лестнице к комнатам отца. Он нашел отца и брата одевающимися.

— Рад встрече, младший брат, — сказал Коля, когда Саша вошел. — Ты закончил с церквями? — он быстро посмотрел на Сашу и повернулся к одежде. Зажав язык губами, он устроил шапку из черного соболя на черных волосах. — Ты вовремя. Помойся. Мы сегодня идем пировать, и нам покажут женщину, на которой женится отец. У нее все зубы — это важно, как по мне — и приятный… что, Саша?

— Сергей Радонежский пригласил меня остаться в монастыре на холме Маковец, — громко повторил Саша.

Коля побелел.

— Я хочу быть монахом, — сказал Саша. Они посмотрели на него. Петр надевал красные сапоги. Он развернулся, чтобы увидеть сына, и чуть не упал.

— Зачем? — завопил Коля с ужасом. Саша стиснул зубы из — за неприятных слов на языке, его брат уже привлекал множество служанок во дворце.

— Чтобы посвятить жизнь Богу, — сообщил он Коле с ноткой важности.

— Вижу, святой тебя впечатлил, — сказал Петр, не дав Коле прийти в себя. Он восстановил равновесие и надел второй сапог с большей силой, чем требовалось.

— Да… впечатлил, отец.

— Хорошо, так и сделай, — сказал Петр.

Коля раскрыл рот. Петр опустил ногу и выпрямился. Его кафтан был рыже — золотым, золотые кольца на ладонях мерцали в свете свечей. Его волосы и борода были смазаны ароматным маслом, он выглядел внушительно и неуютно.

Саша ожидал спора, так что уставился на отца.

— При двух условиях, — добавил Петр.

— Каких?

— Во — первых, ты не будешь посещать того святого, пока не поедешь присоединиться к нему. Это будет после урожая следующего года, чтобы ты год подумал. Во — вторых, ты должен помнить, что, если станешь монахом, все твое наследие перейдет братьям, и у тебя останутся только молитвы.

Саша сглотнул.

— Но, отец, если бы я только снова увидел его…

— Нет, — заявил Петр непререкаемым тоном. — Ты можешь стать монахом, если хочешь, но ты сделаешь это с закрытыми глазами, а не поддавшись словам затворника.

Саша с неохотой кивнул.

— Хорошо, отец.

Петр был чуть мрачнее обычного, он повернулся без слов и пошел к лестнице, где ждали лошади, задремав в угасающем свете вечера.

6

Демоны

Иван Красный имел лишь одного сына: маленького светловолосого сорванца Дмитрия Ивановича. Алексей, митрополит Москвы, высший священник Руси, получивший сан от самого патриарха Константинополя, учил мальчика письму и управлению государства. Порой Алексею казалось, что поможет в его работе только чудо.

Три часа мальчики корпели над берестой: Дмитрий и его старший двоюродный брат Владимир Андреевич, юный князь Серпухова. Они дрались, проливали чернила. Алексею казалось, что дворцовые коты лучше сидели бы и слушали.

— Отец! — закричал Дмитрий. — Отец!

Иван Иванович вошел в дверь. Мальчики вскочили со стульев и поклонились, толкаясь.

— Выйдите, дети мои, — сказал Иван. — Я поговорю со святым отцом.

Мальчики тут же пропали. Алексей опустился на стул у печи и налил медовухи.

— Как мой сын? — сказал Иван, придвинув стул и устроившись напротив. Князь и митрополит давно знали друг друга. Алексей был верным Ивану еще до смерти Симеона и перехода власти к нему.

— Смелый, честный, очаровательный и непоседа как бабочка, — сказал Алексей. — Он будет хорошим принцем, если проживет долго. Зачем вы пришли ко мне, Иван Иванович?

— Анна, — сказал Иван.

Митрополит нахмурился.

— Ей стало хуже?

— Нет, но и лучше не становится. Она стала слишком взрослой, чтобы прятаться во дворце и пугать людей, — Анна Ивановна была единственным ребенком Ивана от первого брака. Мать девушки была мертва, а ее мачеха ненавидела ее. Люди шептались, когда она проходила, и крестились.

— Есть достаточно монастырей, — ответил Алексей. — Это просто.

— Не в Москве, — сказал Иван. — Жена этого не потерпит. Она заявит, что о девочке будут болтать, если она останется близко. Безумие постыдно в роду правителей. Ее нужно отослать.