– Ты знаешь, она приходила ко мне пару недель назад. Была обеспокоена твоим состоянием. На твоем месте я бы постарался убедить ее, что с тобой все более-менее в порядке. Веди себя, по возможности, так же как сейчас.

Лиз Аронова всегда находила повод для паники. Причем, когда болезнь Деметрия входила в депрессивную фазу, она была спокойна. Именно в эти периоды Лиз чувствовала, что Деметрий в безопасности. Но, едва ее сын выходил из этого унизительного состояния беспомощности, она начинала суетиться, пристально за ним следить и неустанно высказывать свою тревогу. Она строго контролировала принятие им лекарств и делала ему разнообразные «успокоительные» чаи – из мяты или ромашки. А еще она старалась по возможности не выпускать его из дома и это вовсе бесило Деметрия, особенно после того, как он стал взрослым.

– Моя мать беспокоится постоянно и беспричинно, – сказал Деметрий, – И я не в силах этого изменить.

Вообще-ту ему хотелось сказать: «Мои отношения с матерью никак тебя ни касаются, старый лысый пердун! Это мое личное дело». Однако он не мог себе этого позволить. Он много чего себе не мог позволить, общаясь с этим человеком.

– И все же постарайся, – сказал Монстров, натянуто улыбаясь, – Она между прочим, обеспокоена не только твоим поведением, но и некоторыми твоими высказываниями. У меня складывается такое ощущение, что ты встал на не очень хороший путь.

– О чем это вы?

– Возможно, ты поддался влиянию некоторых нечестных личностей. Ты кстати не навещал отца?

Деметрий был сбит с толку как туманными речами доктора Монстрова, так и внезапной сменой темы.

Сектор Z66 – тюрьма, в которой содержался Тит Аронов – находился в непосредственной близости от Распределительного Узла в секторе Z13, где работал Деметрий. При желании, Деметрий мог бы навещать отца каждый день до или после работы. Однако за всю свою жизнь он ни разу этого не делал. Он никогда не говорил об этом с доктором и не знал, говорила ли Лиз. А потому не представлял, с чего Монстрову вдруг захотелось об этом спросить.

– Нет, – сказал Деметрий.

Доктор опять улыбнулся.

– Замечательно, – сказал он, – Я понимаю, нехорошо так говорить, но будет лучше, если ты не станешь этого делать и впредь. Ты свободен.

Едва Монстров это сказал, Деметрий про себя решил, что поступит ровно наоборот. Противно желаниям психиатра он пойдет и навестит отца. Не только потому, что ему хотелось выразить свое презрение к Монстрову. Ему еще и казалось, что для него будет плохо то, что советует доктор и хорошо то, против чего тот выступает.

С этими мыслями он и покинул кабинет Монстрова.

– Дима, ты забыл свои очки! – крикнула Лиз Аронов, когда Деметрий уже наполовину открыл дверь, чтобы выйти.

Крикнула так, будто находилась от него как минимум в двадцати метрах и в другом помещении. На деле же они могли разговаривать, не повышая голоса и слышать друг друга, находясь в противоположных углах их жилья. Их квартира в секторе C31 занимала чуть больше двадцати квадратных метров. Между основной комнатой и второй, крохотной комнаткой проходила совсем тонкая стенка. Кухня была соединена с прихожей, причем кухонная мебель была полностью встроена в стену, а плита выдвигалась, когда это было необходимо. Из конца в конец помещение можно было пересечь за три шага.

Так что Лиз стояла сейчас в одной комнате с Деметрием на расстоянии нескольких метров от него. И тем не менее она опасалась, что он ее не услышит. А потому не говорила, а кричала ему вслед.

Он обернулся и увидел, что мать протягивает ему футляр с очками. Ох уж эти очки! Деметрий не страдал слабым зрением. Очки были без диоптрий, зато с защитным покрытием, которое вроде бы защищает глаза от искусственного света. Лиз считала, что Деметрий обязан их носить на работе, потому что ему много приходилось работать за компьютером. Сам же Деметрий не был уверен в том, что монитор компьютера действительно излучает вредный для глаз свет, равно как и в том, что специальные очки от этого защищают.

Он подошел к матери и забрал у нее очки. И сделал это более резко, чем собирался – не взял, а выхватил. Только в этот момент он осознал, что его распирает от злости на мать.

– Что с тобой такое, сынок? – спросила Лиз, не оставив без внимания его выпад.

– Со мной все в порядке, – сказал Деметрий, – Мне нужно идти на работу.

И он собрался было вновь повернуться к двери и выйти из квартиры, но она остановила, положив руку на плечо и сказав:

– Ты уверен, что не хочешь поговорить, сынок?

Она снова назвала его этим уничижительно-ласкательным прозвищем, которым все мамочки, называют своих сыновей, в независимости от того, какого возраста достигли их «сынки». Деметрия это бесило. Не так сильно, как все остальное в его матери, но в данный момент именно эта реплика стала той каплей, которой не доставало, чтобы Деметрий взорвался.

– Да, черт тебя задери! – вдруг закричал он, скидывая ее руку и швыряя футляр с очками на разделочный стол, – Да, я хочу поговорить! Только не думай, что я скажу тебе: «Милая мамочка, я так сильно тебя люблю!» Ни хрена! Ты меня достала! Мне надоели твои попытки меня контролировать, мне надоели твои дурацкие очки, мне надоело твое «сынок». Но больше всего мне надоело, что ты тайком от меня ходишь к Монстрову и рассказываешь о том, как плохо я себя веду!