Лицо Вольта вернулось на экран, Ким продолжал улыбаться, но вдруг пальцы предательски задрожали.

– Вы же не думаете, что я вам поверю?
– сказал он в экран.

– Я уже упоминал, что мне плевать на твое мнение? Так знай это. И знаешь, что еще, парень, по закону жанра, люди вроде тебя должны оставаться несчастными. Хочешь, я предскажу тебе ближайшее будущее?

– Сделайте одолжение, - пальцы затряслись сильнее.

– А могу и прошлое. Тебя нашли через интернет. Привезли, рассказали байку обо мне и ушли, сославшись на нездоровье Чана. Он здоров как бык, но не хочет раскрывать карты раньше времени и знает - я вытянул бы из него всю информацию раскаленными клещами, если бы захотел... Тот, кто тебя привез, тоже не хочет светиться, ибо подобное я смогу произвести с любым. И сейчас, как только я отключусь, войдут люди и выкинут тебя из кабинета. Ты останешься один в Гонконге, да еще без денег. Остатки потратишь на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы. Может, напьешься с горя, а когда все же узнаешь, что я сказал тебе правду, залезешь в петлю к утру. Прощай.

Экран погас и одновременно с ним дверь, за которой скрылись Чан и Джек, открылась. Вот только вошли четыре накаченных мужчины в черных костюмах.

– Вас приказано вывести из здания, - сказал самый здоровый.

– Вы шутите? Я понимаю, смешно, но не до такой...

– Пойдете сами или вас вывести?

– Эй, Джек! Это не смешно!

Мужчины сделали шаг вперед.

– У меня контракт!

– Твой контракт аннулирован, - сказал мужчина и ударил Кима по лицу.

Проснулся переговорщик на маленькой лавочке в каком-то парке. Сначала он не понял, что случилось и где он и вообще.... Но тут, в черепной коробке словно разбилась бутылка с воспоминаниями. Толстая рожа, какой-то бред про аннулированные карточки и накладную. И наконец, кулак с перстнем на безымянном пальце. Он даже запомнил гравировку: "С".

Ким встал и ощупал карманы. Бумажник на месте, сотовый на месте. Поискал в телефонной книге номер Джека, но ничего не нашел. Странно. Если бы хотели, чтобы он не звонил, могли просто украсть телефон. В голове всплыло: "Ты потратишь всё на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы". Ким нашел ее номер, нажал на вызов.

Занято.

Еще одно предложение: "Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов". Как по заказу, неподалеку нашелся банкомат.

На карте осталось ровно семь долларов.

Ким еще с десяток раз попытался позвонить Лизи - она то не брала трубку, то говорила с кем-то еще. Он дозвонился до своего банка, до страхового агента и даже позвонил соседу в Филадельфию, чтобы тот проверил его почтовый ящик. Потом пошел в бар перекусить и проанализировать ситуацию. Туда ему позвонила Лизи и сообщила, что они расстаются. В банке не захотели разговаривать с злостным неплательщиком налогов и штрафов за опасную езду. Пригрозили позвонить в полицию. Тут Ким заказал первую стопку виски. Платил наличными.

К утру полиция Гонконга нашла тело переговорщика в дешевой гостинице с перерезанными венами. Когда его проверили, на счетах нашли 150 тысяч евро, еще установили, умерший был владельцем дома в Филадельфии. Связались с его подругой Лизой. Та заявила, что последний раз разговаривала с Кимом позавчера. Проверили, кому он звонил - оказалось, почти весь вчерашний день Ким провел, занимаясь сексом по мобильному телефону. С какой конкретно барышней он разговаривал, да и была ли это барышня - установить не удалось. Счет его телефона опустел, а на зеркале в ванной гостиничного номера Ким собственной кровью вывел: "7 толстых ткачей".

Марит

Солнце радовалось тому, что может осветить такое красивое здание. Что в нём красивого? Ну вот, хотя бы форма. Простая и оттого прекрасная. Четырехугольное здание с куполом наверху - старая православная церковь. Правда, еще тридцать лет назад солнце и не обратило бы внимания на этот дом, но с каждым годом он восстанавливался, обрастал разрушенными деталями и возвращал былое величие. Сотни узоров на белоснежной поверхности снова воспроизвели житие святых и великомучеников, на внешних сводах храма залетали ангелы, а купол засиял червонным золотом. Раньше полноту картины довершал крест, но нынешний хозяин церкви молился другому богу.

Солнце встает на востоке и пока у него не самый большой угол обзора. Оно не видит маленькую трубу, торчащую из западной стены. А к вечеру, солнце настолько устает, что не обращает на это внимание. Труба уродует превосходную упорядоченность древнего храма, оттуда никогда не прекращает валить сизый дым. Хоть летом, хоть зимой кто-то растапливает печь внутри церкви.

Молодой монах в черной рясе шел к зданию. В руках у него странный четырехугольный сверток - в нём бумаги, сложенные пачками. Сверток тяжел, а монах обессилен постами и воздержанием, так что несет ношу с трудом. Иногда останавливается, кладет ее, потом поднимает и движется дальше. Но на лице то и дело распускается улыбка - ему нравится цель, ради которой он несет сверток.

Церквушка стоит далеко от монастыря и живет здесь его благодетель, или, как сейчас принято говорить, спонсор. Благодаря нему монастырь вырос из ничего. Правда, он занял под жилье старую церковь, но взамен построил монастырь, отреставрировал часовню и теперь всего в трех километрах отсюда сотни людей получили возможность молиться Господу нашему, познавать истину в смирении и добровольном обете. А еще в его доме творятся настоящие чудеса...

Подойдя к церкви, монах постучал.