Шрифт:
Ермолай и Мила с некоторым удивлением смотрели на женщину.
– Здравствуйте, молодежь, – изрекла Молева. – Как вам стихи Есенина в моем музыкальном исполнении?
– Здорово, – лишь смог выдавить Ермолай.
– То-то, молодежь! Война войной, а жизнь продолжается! Я принесла вам, молодежь, продукты: картошечку, капустку, огурчики, грибы, вина свойского. Кушайте на здоровье, поправляйтесь.
– Спасибо, Ольга Олеговна, – вымолвила Мила.
– Спасибо, – буркнул Ермолай.
– Ну, отдыхайте, милуйтесь сегодня, – весело изрекла Молева. – А завтра, товарищ Сергеев, мы ждем тебя в хранилище, – махнула рукой и быстро покинула номер.
– Сначала ванна, потом обед, – всматриваясь в глаза Ермолая, вымолвила Мила.
Рассматривая девушку, он широко улыбнулся, обнял и поцеловал.
– Ты такая красивая, Милочка, и необычная.
– Не преувеличивай, пожалуйста. Я самая обыкновенная и очень даже грешная…
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте,
резиденция рейхсминистра Риббентропа…
В небольшой деревянной беседке стояло кресло-качалка. Рядом располагался небольшой столик, на котором дымилась чашка душистого кофе и тарелочка с любимым рейхсминистром баварским голубым сыром. Слегка раскачиваясь в кресле, Риббентроп рассматривал каталог художественных ценностей, или, вернее, произведений искусства, захваченных сотрудниками его министерства в странах Восточной Европы.
Рейхсминистр порой любил в спокойной непринужденной обстановке полюбоваться уникальными работами мастеров. Поразмыслить об их истории создания… будущем… Причем, будущем шедевров, связанном исключительно с ним… Рейхсминистр мечтал создать музей изящных искусств своего имени, и не только мечтал, действовал…
«Скоро каталог пополнится», – довольно раздумывал Риббентроп.
Ведь 18 сентября 1941 года немецкими войсками был оккупирован город Пушкин (до 1918 года – Царское Село, императорская резиденция), это в 25 километрах от центра Ленинграда. В городе находится Большой Царскосельский или Екатерининский дворец с несметными богатствами, включая единственную в своем роде Янтарную комнату. Вот-вот падут и другие города-пригороды русской северной Пальмиры со своими многочисленными дворцами и виллами.
«А впереди захват Ленинграда или Санкт-Петербурга. Город 200 лет был столицей могущественной Российской империи, притягивая к себе всех и вся. Нашим людям будет, где развернуться. Просто дух захватывает!..».
Риббентроп сделал два глотка кофе, бросил в рот кусочек сыра. Жизнь прекрасна!
Вместе с тем, рейхсминистр прекрасно понимал, что у него много своих конкурентов на русские ценности: ищейки Гиммлера и Шелленберга, агенты, диверсанты и убийцы ведомства Канариса, мародеры гауляйтера Восточной Пруссии Коха…
Риббентроп вспомнил недавнюю свою закрытую встречу в Швеции с одним американским бизнесменом. Усмехнулся:
«Американцы, да, пожалуй… и англичане, тоже не прочь урвать кое-что у России. Но… им и прочим нейтралам фиг, а не русские шедевры. Все должно достаться нам, победителям! Ха-ха!!!».
Думать о проваленных с треском в последнее время в России операциях своего ведомства «Золото Северной Пальмиры» и «Аrgentum» Риббентропу не хотелось. Это в прошлом. Непременно хотелось думать о новых, интересных приобретениях в России…
Рейхсминистр вызвал к себе полковника Шульца, главного разведчика министерства, и спросил:
– Кто из наших людей сейчас работает на ленинградском направлении?
– Легально к группе армий «Север» прикомандирован майор Свенберг, нелегально в Ленинграде работает офицер под псевдонимом Сонет.
У рейхсминистра была прекрасная память. Но майора он никак не припоминал. А вот офицера, скрывающегося под псевдонимом Сонет, неплохо знал.
– До войны наши люди хорошо работали в Ленинграде, – медленно, в раздумьи вымолвил Риббентроп. – Были выявлены и налажены контакты с рядом серьезных коллекционеров, через них мы приобрели некоторые художественные работы. Надо поднять эти материалы, проанализировать и наиболее полезные передать Сонету. Он толковый офицер, должен правильно сориентироваться…
Ночью натужно зазвонил телефон. Сергеев аккуратно, чтобы не будить рядом спящую Милу, встал с кровати. На цыпочках прошел к аппарату. Шепнул:
– На линии Сергеев.
Он внимательно слушал с минуту строгий мужской голос.
Затем бросил:
– Есть, Николай Максимович, – осторожно положил трубку, сел на стул и задумался.
«Новое, неизвестное задание… Я сильно сблизился с Милой, а вот теперь разлука…».
– Что там, дорогой? – вскоре спросила Мила.
– Звонил майор Истомин, мне присвоено звание лейтенанта по его ведомству и еще медаль дали. Как-то это…
– Это все вполне заслуженно! – воскликнула подруга. – Сердечно поздравляю!
– Спасибо. Завтра надо ехать в Свердловск. Предстоит какая-то новая операция.
– Поедем вместе, мне тоже пора в свой госпиталь в Ярославль.
– Да, дорогая. А мне вот, увы, придется бросать свое хранилище.
– Надолго эта операция?
Немного задумался:
«Еще в госпитале Истомин говорил о новых предстоящих операциях Банка России, вероятно связанных с перемещением ценностей. Видимо, что-то в этом роде…».