Шрифт:
– Махнем, товарищ майор, – в тон ответил Ермолай.
Майор проследовал в кабину пилотов. Транспортный самолет с бортовым номером 13 после короткого разбега, натужно гудя, взлетел. Сделав круг буквально над самым городом, он на небольшой высоте лег курсом на юго-восток.
При погрузке Сергеев оставил себе сидячее местечко возле небольшого круглого иллюминатора. Всматриваясь через стекло в ночную темень, он пытался определить линию фронта. Но это оказалось невозможно, хотя отдельные вспышки внизу он наблюдал.
Ермолай решил подремать. Перед вылетом он спросил у командира корабля, куда они летят.
– Не знаю, – ответил летчик с петлицами майора. – Пункт назначения нам сообщат в воздухе.
– Куда же мы полетим? – удивился Сергеев. – На юг или на север?
– Пока будем держать курс на Ярославль…
«Обстреляют, не обстреляют?..», – размышлял Ермолай.
Судя по всему, самолет набрал нужную высоту, линию фронта определенно миновали.
«Ярославль… А дальше?..» – в полудреме размышлял.
Все тело от нагрузки, да и ранений и травм, неприятно ныло…
Москва,
штаб-квартира ГРУ ГШ Красной армии…
Майор Истомин получил от дежурного по Управлению информацию о загрузке в Ленинграде самолета с бортовым номером 13 и успешном вылете.
Чтобы узнать, как преодолел борт занятую немцами территорию, майор позвонил в штаб Калининского фронта. Ему сообщили: борт 13 благополучно прошел зону ответственности фронта. Истомин взглянул на часы. Судя по времени в полете, борт находится где-то в районе Ярославля.
«Так. Начало операции «Театр» прошло удачно», – решил довольный майор.
В хорошем настроении направился на доклад к руководству…
А сон все не шел и не шел. В голове Ермолая бродили самые разные мысли, ведь он был в своем родном городе.
Промелькнуло детство и юность… папа, мама…
«Нужно будет как-то мамочке черкнуть письмо», – подумал.
Вспомнилась работа, Коваль… Вот в памяти возникла Иринка, Ципок, Мила…
Ленинград,
Комендантский аэродром…
Ночь. Где-то далеко периодически возникают сполохи, очевидно, бьет артиллерия. А у аэродромовской проходной тишина. В окошке деревянной проходной брезжит слабый свет, вероятно, коптит керосиновая лампа.
Вот к проходной подходит женщина в пальто и с сумкой в руке. Прислушивается, оглядывается по сторонам. Стучит в окно. Из проходной доносятся некие звуки. Открывается дверь и выглядывает полная женщина в телогрейке.
– Чего тебе, баба? – недовольно спрашивает. – Давай проваливай, не положено тут.
– Замерзла я совсем, пусти погреться, – жалостливо изрекает незнакомка. – У меня продукты есть, есть и выпивка. Пусти на пару часиков согреться, а потом я уйду.
Женщина в телогрейке две-три секунды думает.
– Пусти, женщина, – едва не плача, просит незнакомка, – ведь околею я тут на ветру.
– Ладно, проходи.
Пятнадцатью минутами позже…
За столом сидят две женщины, распивают спиртное и закусывают.
– …Неужели сейчас к вам прилетают самолеты? – спрашивает женщина в пальто.
– Летают, – отвечает собеседница в черной телогрейке.
– Так блокада! Откуда они летают? Да и зачем? И с чем?
– Вестимо откуда, летают с Большой земли. Вот сегодня днем загрузился коробками, ночью и улетел…
Ермолай проснулся и увидел в иллюминатор голубое-голубое небо. Вдали и внизу клином летела стая птиц.
«Интересно, – подумал Ермолай. – Похоже, журавли перебираются на зимние квартиры в южные края».
Взглянул на часы, они показывали семь часов утра.
«Ого! – воскликнул. – Хорошо я поспал!» – поднялся, потянулся, немного размял кости.
Вчерашнюю усталость как рукой сняло, настроение тоже было отменное.
Осматривая груз, Сергеев немного прошелся по салону. После этого постучал в дверь к летчикам.
Когда дверь отворилась, Ермолай изрек:
– Всех приветствую. Где мы летим?
– Мы приближаемся к Уральским горам, – ответил один из пилотов. – Где-то примерно через час приземлимся на дозаправку в Свердловске.