— Не знаю я, дружище. Ладно. Это, в конце концов, твой проект, и если мы наполним его живыми фактами, то приведем в восторг твоего куратора. У кого, кстати, ты проект пишешь?

— У самой Алмейда!

— Вот и чудно. Она любит, чтобы все по существу было. А тут у тебя целая теория будет, да еще и с официальным ответом Малены Миллер. Присылай мне драфт запроса, я проверю, подпишу и вышлю ей.

Реакция Малены Миллер на запрос полиции Сан-Паулу оказалась быстрее, чем того ожидал Арманду. Когда сидящий за соседним столом Лукас услышал, как капитан принял вызов и произнес: «Слушаю, госпожа Миллер!», то чуть не грохнулся со стула. «Один момент, госпожа Миллер, я с вашего позволения подключу своего коллегу, который как раз и обратил внимание на это обстоятельство».

Через миг Лукас уже был на линии с Маленой и Арманду:

— Добрый день, госпожа Миллер! — поприветствовал ее Лукас. — Как погода в Париже?

— Добрый день, господа, — ответила Малена. — У нас сегодня весь день дожди, а в остальном не жалуюсь. Я сразу к делу. Внимательно изучила раскладку видео, которую вы прислали.

— Хорошо, — ответил Лукас, — и каково ваше мнение?

— Если коротко, то я в замешательстве. Совершенно точно могу сказать, что ядро не должно давать такой реакции, какая была в этот раз.

— Э-э-э, — протянул Тоцци, — означает ли это, что есть сомнения в исходе апелляции?

— Мне не хотелось бы делать преждевременных выводов, — ответила Миллер, — но с нашей стороны отсутствует понимание, почему так произошло и чем это могло быть обусловлено.

— А от человека уже горстка пепла осталась, — выдал Лукас.

— Ну, как я понимаю, мы не можем сейчас взять и счесть, что имела место ошибка, — Арманду строго взглянул на Лукаса, хотя голос его звучал деликатно.

— Нет, не можем, — поддержала его Малена, — но если смотреть на всю ситуацию, скажем так, академически, то ядро не должно было давать такую реакцию.

— Госпожа Миллер, — встрял Лукас, — а чем может быть вызвано такое странное поведение ядра?

— О, факторов может быть несколько. Например, в крови кого-то из высоких судей не было реагента, который делает ее способной вызывать реакцию ядра. Или, допустим, кровь сама по себе не способна контактировать с ядром. Это я так, навскидку говорю. Понятное дело, что к нашим высоким судьям данные гипотезы не имеют отношения. Их кровь проверена, а капсула с реагентом вживлялась каждому.

— Только два фактора? — уточнил Арманду.

— Нет. Есть еще заинтересованность высоких судей в исходе дела. Биохимический состав крови в таком случае не позволяет обеспечить корректную реакцию с ядром.

— То есть судья должен испытывать какие-то чувства к осужденному? — спросил Лукас.

— Нет, что вы. Высокие судьи ведь тоже люди, у них есть чувства, в том числе и сожаление, и переживание за того, кто в камере. Если бы я, к примеру, была высоким судьей, то мне, бесспорно, хотелось, чтобы все осужденные выходили на волю — я люблю и ценю людей. Но это совершенно не означает, что я была бы заинтересована, пристрастна. А вот если бы к креслу был прикован мой отец или, скажем, мой сын, моя жена, мой враг, то моя кровь, коснувшись ядра, вела бы себя совсем не так, как надо.

— Хорошо, спасибо, госпожа Миллер, — сказал Арманду.

— А кроме того, неправильная реакция ядра может быть обусловлена тем, что в ходе процесса была использована не ДНК убитого, а чья-то другая.

— Это маловероятно, — парировал Арманду.

— Господа, — продолжила Малена, — только я прошу иметь в виду, что пусть ядро и повело себя не вполне адекватно в плане произошедших в нем химических процессов, это не является свидетельством неправильного приговора. Я это к тому, что даже при такой неожиданной реакции ядра нельзя говорить о том, что человек невиновен.

— Мы учтем это, — ответил Арманду.

— Капитан, я прошу сориентировать меня по дальнейшим действиям.

— Госпожа Миллер, я сейчас беседую с вами вне процессуального поля. У нас нет дела, нет даже предварительной проверки. Но боюсь, что по результатам нашего с вами разговора мне нужно будет пообщаться с прокурором и понять, как нам действовать дальше, если вообще действовать.

— Конечно, действовать, — послышался уверенный голос Малены. — Это экстраординарное событие, и если вы решите не давать делу ход, то я на основании полученных от вас файлов все равно сделаю официальное заявление в наш местный отдел полиции.

— Я вас понял, — коротко ответил Арманду. — Тогда уведомлю вас о результатах разговора с прокурором.

— Замечательно. Хорошего дня, господа! Хотя у нас уже вечер.

— Хорошего вечера, — хором ответили Арманду и Лукас.

Окружной прокурор был более категоричен, чем Арманду. Он санкционировал начало предварительной проверки в режиме секретности и взял ее под личный контроль.

Всю следующую неделю капитан Тоцци и Лукас провели в разговорах с Маленой Миллер и ее коллегами. Они изучили протоколы вживления реагентов каждому из высоких судей, опросили сотрудников Квадрата, готовивших ядро к процессу Кравица и вложивших ДНК профессора Джефферсон в ядро. Они раз за разом отсматривали запись заседания в Квадрате, вертя отдельные кадры буквально пальцами. Отвергнув благодаря экспертному мнению Малены Миллер неактуальные версии, они пришли к выводу о том, что если вся эта история с ядром и имеет под собой какое-то основание, то единственное направление, в котором им остается копать дальше, это небеспристрастность судей. С трудом убедив прокурора санкционировать возбуждение дела, детективы направили в Четвертый окружной суд Сан-Паулу ходатайство о даче разрешения на общение с высокими судьями, поставив на исходящую корреспонденцию гриф «Секретно».