Шум боя доносился до нас со стороны Варшавы и Гройцы [165] , а также, особенно явственно, слышна была артиллерийская канонада с левого берега Вислы за переправой у Казинцы, где вел бой III Кавказский армейский корпус генерала Ирманова [166] . По шоссе того берега изредка двигались немецкие обозы и небольшие войсковые части. Обстоятельство это тотчас же было усмотрено одной из наших батарей, которая открыла по ним огонь, но тотчас же в ответ с того берега открыла огонь и тяжелая немецкая батарея. Произошла небольшая, скоро после того прекратившаяся перестрелка. После чего дневное движение обозов прекратилось, но по ночам слышали шум колес немецких повозок.

Для разведки противника вызывались в полках охотники, которые на лодках переправлялись на неприятельский берег. Сопряженные с большой опасностью, разведки эти никаких существенных сведений не доставляли.

27 сентября для содействия 2-й армии, наступающей от Варшавы в юго-западном направлении, приказано 5-й армии перебросить XXIII [167] и II корпуса на левый берег Вислы у Гура-Кальварии, где для этого будет наведен понтонный мост. В первую очередь переправляются части XXIII корпуса, занимают Гура-Кальварию и постепенно, по мере прибытия подкреплений, расширяют плацдарм к западу в направлении на Гройцы. II корпусу следовать за XXIII, имея в голове 43-ю пехотную дивизию. За ночь с 26 на 27 сентября понтонный мост был наведен без всяких помех со стороны противника, и с раннего утра началась переправа.

По сведениям, поступавшим с того берега в штаб II корпуса, расположившийся на правом берегу реки у самого моста, где находился также и штаб 43-й пехотной дивизии, вначале все шло успешно: без боя занята Гура-Кальвария и расширялся плацдарм в сторону Гройцы, но к полудню, войдя в соприкосновение с немцами и завязав с ними бой, XXIII корпус был принужден остановиться. В это же время с северо-запада из-за высот левого берега неприятельская легкая батарея открывает огонь по мосту и после долгой пристрелки ее снаряды начинают ложиться у самого моста. Переправившиеся части скопляются в самом местечке, по которому, в свою очередь, с запада начинается обстрел его немецкой артиллерией.

Наша артиллерия с правого берега бессильна в оказании помощи, так как и высоты левого берега, и само местечко совершенно закрывают всю местность к западу. Создается неприятное положение для переправившихся уже войск (между ними и авангардного 169-го пехотного Ново-Трокского полка 43-й пехотной дивизии). Особенно тяжелое впечатление производят попадания немецких снарядов по войскам на самом мосту.

Часа в 3–4 пополудни под напором немецких войск XXIII корпус начинает осаживать назад.

К вечеру решено переправу войск прекратить, а с наступлением темноты начать отход по тому же мосту обратно.

Отход этот шел всю ночь и утро следующего дня. 169-й пехотный Ново-Трокский полк перешел обратно в первую очередь, и 43-й пехотной дивизии приказано расположиться в районе Варшавицы – Осецк.

После этой неудавшейся переправы решено II корпус перебросить по железной дороге в Ново-Георгиевскую крепость [168] , чтобы оттуда движением его на Сохачев, Жихлин и Кутно обеспечивать правый фланг 2-й армии, наступающей в юго-западном направлении.

Переброска эта должна быть произведена по железной дороге, для чего 29 сентября головные полки дивизий должны прибыть на известную нам станцию железной дороги Пилява и погрузить на поезда только людей и кухни артиллерия же, парки и все обозы должны двигаться пешим порядком по шоссе Варшава – Яблонна – Ново-Георгиевск.

На всю эту переброску потребовалось пять дней. В Ново-Георгиевске, кроме коменданта крепости генерала Бобыря, начальника штаба крепости Генерального штаба полковника Елчанинова, Старой Цитадели и единственного железного моста через Вислу, ничего интересного не пришлось видеть.

Бобырь, высокого роста, видный, с напускной строгостью, доброго старого времени генерал. Полковник Елчанинов, бывший профессор академии Генерального штаба [169] , являющийся в свой штаб в полной амуниции, – священнодействовал!

6 октября 43-й пехотной дивизии приказано выступить по дороге на село Александров – Кампинос – Прусы – Сохачев. Ночлег и дневка – в Кампиносе.

26-я пехотная дивизия двигалась левее нас. Всю ночь, предшествовавшую этому движению, до нас доносилась со стороны Блони [170] артиллерийская стрельба. Большего о положении противника и наших войск мы не знали. Противника на своем пути не встречали. Кавалерии при корпусе не было. Но о присутствии конницы противника на шоссе Сохачев – Блони имели сведения от жителей.

8 октября на переходе Кампинос – Завады – Прусы – Сохачев мы неожиданно встретили препятствие на переправе через реку Блони у Завады, где немецкой кавалерией, отошедшей затем на Сохачев, был сожжен мост на сваях. Другой переправы поблизости не оказалось, а брод был глубок и вязок; пришлось задержаться на несколько часов, пока саперная рота исправила этот мост.

К вечеру авангард наш (170-й пехотный Молодечненский полк с дивизионом 43-й артиллерийской бригады) занял без боя Сохачев и, войдя в связь с Кавказской кавалерийской дивизией [171] , переправившейся на левый берег Бзуры с задачей разведки сил противника в направлении Гомбин – Осмолин, получил от нее сведения о том, что при исполнении этой задачи, она, встретив сильные пехотные части противника, должна была приостановиться. Кроме того, начальник авангарда доносил, что постоянный шоссейный мост через реку Бзуру отходившим противником сожжен и переправа идет по временному, очень ненадежному мосту и через глубокий брод. Сведения эти заставили меня задуматься над принятием решения: перебрасывать ли авангард дивизии на ту сторону реки или, заняв Сохачев, выждать дальнейшие сведения о противнике и решения командира корпуса? Однако надвигалась ночь, и я решил: авангарду с одной батареей перейти на левый берег, а главными силами заночевать в Сохачеве.