В конечном счете, несмотря на все эти театральные сцены и предостережения о Корреа – «темной лошадке» и его «чудодейственных решениях», представляющих собой «катастрофу» для развития Эквадора, США даже были вынуждены неохотно признать успех правительства, когда – вместо бегства капитала – он был привлечен в Эквадор43.

Реакция посла и других дипломатических сотрудников на Корреа, конечно, изобилует напыщенностью и самодовольством; однако, отмечая, что политика правительства «практичнее», чем его риторика, они были близки к истине. Они видели, что если администрация искренне нацелена на развитие в мировой экономике, интегрированной под господством США, у нее небольшое пространство для маневра. Бегство капитала постоянно упоминалось как угроза, и для правительства, несомненно, было бы опасно бросить вызов правам капитала принципиально. В таких условиях реформы отражали умеренные прогрессистские стремления, связанные с тем, что посольство, так же проницательно, расценивало как смену поколений в эквадорской политике. Однако как бы национализм Корреа и мягкое реформаторство ни были «против шерсти» американским дипломатам, воспитанным на доктрине «свободного предпринимательства», позиции деловых кругов страны ничего серьезно не угрожало. Ко времени написания этих строк участие Эквадора в глобальных организациях, таких как ВТО, и тесная работа с МВФ продолжаются. Он вряд ли откажется от долларизации, давшей защиту от инфляции, к которой стремились финансовые инвесторы. Долгосрочные перспективы для американских инвесторов, возможно, даже улучшатся с развитием автономной промышленной базы Эквадора.

В предыдущей главе было рассмотрено, как пытки превратились в инструмент имперской дисциплины и как ЦРУ потратило десятилетия труда, пытаясь найти более тонкие и эффективные способы пыток, сделав дыбу необязательной. Аналогично американская империя разрабатывает гораздо более изощренную науку доминирования, чем ее предшественники. Пример Эквадора показывает: когда зависимость от рынка культивирована и глобальный капитализм тщательно институционализирован при господстве США, то, что Маркс когда-то назвал «скучным принуждением экономических отношений», сделает почти все остальное само.

Когда овцы едят людей: огораживание в XXI веке

Томас Мор в своем произведении «Утопия» сетовал, что овцы начали есть людей. Как такие исключительно безобидные создания, «которые были столь кроткими, довольными очень немногим», стали кровожадными? Мор обвиняет огораживание. Это был процесс, с помощью которого лорды, стремясь делать деньги на производстве овечьей шерсти, выбрасывали крестьян с земли, на которой те жили поколениями. В результате люди голодали, а овцы мирно паслись.

С XV по XVIII век огромные площади земли были обращены в частную собственность. Как указывал экономист Карл Поланьи, если бы не вмешательство государства Тюдоров и Стюартов, стремившегося справиться с последствиями, это могло бы привести к социальной катастрофе, достаточной, чтобы опустошить огромные населенные территории44. Подобный процесс с тех пор повторялся в одной области за другой, когда одна за другой сферы жизни, ранее находившиеся в общем владении, превращались в товар. Сначала овцы ели людей, потом над человечеством стали господствовать машины. Сейчас чем дальше, тем больше нашим господином становится информация.

В 2014 году «Викиликс» раскрыл проекты двух малоизвестных договоров о «свободной торговле», один под названием Соглашение о торговле услугами (TISA)45 – проталкиваемый через ВТО – и другой под названием Транстихоокеанское партнерство (ТТП)46. Как водится, их неправильно называть договорами о «свободной торговле», поскольку сфера их действия выходит далеко за рамки соответствующих вопросов. Центральная тема этих проектов не торговля, а собственность и обстоятельства, при которых информация может удерживаться как собственность.

Истоки идеи об интеллектуальной собственности восходят к XVII столетию, но только появление передовых информационных и коммуникационных технологий сделало ее крупной глобальной проблемой, которой она является сегодня. Появление этих технологий совпало с глобализацией финансов и торговли, возникновением транснациональных корпораций как основных глобальных игроков, а также с распространением и развитием международного торгового и имущественного права. Это силы, которые сделали возможной интеллектуальную собственность в ее нынешнем виде.

Права интеллектуальной собственности в эпоху Интернета стали современной законной формой огораживания – средством, с помощью которого статус ценных знаний регулируется за счет большинства, у которого нет собственности на знания. Это институционализируется путем проведения последовательных раундов переговоров и официально признается в таких глобальных органах, как Всемирная организация интеллектуальной собственности ООН (ВОИС), ВТО (с ее Соглашениями по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности, или ТРИПС), а также ЕС и Организация экономического сотрудничества и развития. Такое положение дел не является ни неизбежным, ни «естественным»47, но обсуждения на уровне глобальных организаций в значительной степени основываются на соглашении между сторонами относительно естественности и неизбежности интеллектуальной собственности, а расхождения по большей части ограничиваются вопросами применения.

Из просочившихся документов ясно, что американская империя, в лице торгового представителя своей страны, настаивает на глобализации самых жестких из имеющихся в настоящее время интерпретаций закона о копирайте. Центральное место в части просочившегося и опубликованного «Викиликс» проекта Транстихоокеанского партнерства занимает глава о правах интеллектуальной собственности, которая требует введения законов, карающих обход технологии управления цифровыми правами (DRM), удлиняет сроки авторского права и трактует нарушение торговых секретов как преступное деяние (что потенциально даст возможность преследовать журналистов). Кроме подобных мер «Викиликс» подчеркнул угрозу для здравоохранения, когда Соединенные Штаты ссылаются на права интеллектуальной собственности, отстаивая создание по закону искусственных монополий в производстве и продаже лекарств, спасающих жизнь, включая применяемые для лечения рака48.