Она ведь опасна, разве нет?

Руки скользят вниз по её телу, находя талию. Она не отталкивает, а он наоборот прижимает к себе.

Маленькая злая девочка, сумевшая где-то найти алкоголь. Имеющая наглость угрожать ему.

Она кладёт ладони ему на плечи. Так расслабленно. Как будто нужно было куда-то деть руки. Хотелось, чтобы она с силой прижимала к себе, чтобы растворялась в нём. Но этого не было.

Он слегка оттягивает её кожу зубами. Слышит её вздох. Ему было не важно, что она что-то знала. Так непредусмотрительно неважно.

— Обними меня…

Тихий шёпот срывается с его губ. Он даже не сразу это замечает.

Она не двигается. Губы поднимаются к её уху.

— Пожалуйста…

Он никогда не просил. Никого.

Ладони медленно поднимаются по плечам, заставляя кожу пылать. Она осторожно обнимает его шею. Она так близко, что становится тяжело дышать.

Он целует её. В щёку. В губы.

Запах кофе накрывает его с головой. Она отвечает. Осторожно. Наконец-то прижимая к себе. Поцелуй отдаёт алкоголем. Он уже забыл, что она пьяна. Что не совсем контролирует себя.

Тонкие пальчики зарываются в его волосах, заставляя забыться до конца. Отдаться своим чувствам.

И он отдаётся.

Она снова заходит в столовую. Снова ни на кого не смотрит. Скрывается на кухне.

Та ночь снова и снова всплывает в его памяти. Она ушла. Оставила его там, у стены. Заставляя отчаяние разливаться по его венам. Оставила со вкусом огневиски на губах. С запахом кофе, который пропитал всю его комнату.

Он с трудом заставляет себя не смотреть на неё, когда она идёт обратно. Но она сворачивает в его сторону, меняя маршрут. С недоумением он поднимает взгляд. Она проходит мимо него, как обычно смотря перед собой. Ставит перед ним свою кружку кофе. Уходит.

Том оборачивается, смотрит ей вслед. Она не обращает внимания.

Прочие сироты с шоком и неверием смотрят на него. Он берёт кружку и идёт следом.

Дверь в её комнату заперта. Он провёл под этой дверью несколько часов, но она так и не вышла.

Кофе было безумно вкусным. Он пил, несмотря на возможность быть отравленным или подверженным действию какого-либо зелья.

Он открыл глаза. Встретил её взгляд, такой безразличный. Она ушла из его комнаты.

Она больше не выходила.

Он каждый раз смотрел в сторону входа в столовую, желая увидеть эту лохматую девицу. Несколько раз за день гулял по коридору, нарочно замедляя шаг возле заветной двери.

Она словно исчезла.

— Это не твоё дело, Том, — сказала миссис Коул, когда он пришёл к ней с вопросами. Она больше не походила на женщину, зависимую от алкоголя.

Его имя исчезло из списка дежурств. Его больше не выгоняли на субботники. Ему даже разрешили посещать душ, когда он хотел. Он был уверен, что это из-за неё.

Он не знал почему.

Не знал, где она.

0

Янтарная жидкость приятно обожгла горло. Он согласился.

Девушка пила впервые, но, несмотря на это, делала большие глотки. Она хотела расслабиться после всех этих поисков.

Морфин знал многое, несмотря на свой образ жизни. И он совершенно не вписывался в новую обстановку своего жилья.

Джейн никогда не думала, что будет бросать в наследника Певереллов заклинания, приводящие в надлежащий вид.

Он возмущался. Много.

Выходец благородного рода, оказавшийся в жалкой лачуге.

Он узнал, кто она. Узнал, для чего она сюда явилась. Он почему-то не злился.

— Так ты, значит, посмела бросить вызов самому Гриндевальду? — криво усмехнулся он, убирая небольшую прядь волос со лба.

Всего-то.

Да, она посмела это сделать. Но он об этом не знал.

Если бы Гриндевальд, этот великий тёмный волшебник узнал… Она бы поплатилась.

Она лишь жалкая одержимая девчонка, по сравнению с ним.

Задушевные речи сделали своё дело. Морфин яростно желал восстановить свой род в глазах остальных. Отчаянно жаждал показать всем, где их место.

Он проклинал «мерзавца Реддла», посмевшего покуситься на родовое наследие.

— Весь в мою сестрицу, жалкий ворюга. Полукровка! Кто бы мог подумать! Мерлин, какой позор…

Он очень негодовал. И она его мнение разделяла.

Он покинул Литтл Хэнглтон. Отправился в Германию. На поиски лучшей жизни.

Она направилась обратно в приют. Она знала, что галлеоны, которые она так любезно одолжила Морфину в порыве пьяного сожаления, не пойдут на выпивку.