Оттаявший вербарец громко шутил и балагурил. Жизнь-то налаживается! Ну, не сложилось с любовью, зато дружба — это… дружба. Она намного крепче. А девицы, пожалуй, что никуда не денутся. Надо будет посетить трактирчик папаши Края — давненько он не баловал местных хохотушек вниманием.

Гарч ушёл с зайцем и за вином, а Ги, сбросив кольчугу, остался в одной рубахе, пошевелил поленья в предусмотрительно разожжённом слугой очаге в гостевых покоях. Мерзляком он никогда не был, но по нынешним временам помещения выстуживались капитально, так что в огне была необходимость. Товарищ всё не шёл, и он, не в силах усидеть на месте, решив пойти ему навстречу, вышел в коридор. Спускаясь по лестнице, поздоровался со знакомым стражником, стоявшем на посту у коридора в господские комнаты, чуть задумался, как двинуть дальше, чтобы не разминуться с Гарчем — узким боковым ходом, предназначенным для прислуги, или широкой парадной лестницей, ведущей в большой трапезный зал. Решил, что узкий ход не для него — шишки набивать и тереться плечами — не очень приятное занятие. Тем более, снизу доносились голоса — следовало соблюсти приличия и поздороваться с домочадцами Гарча. Но у самих высоких дверей он внезапно словно налетел на стену, а за шиворот сыпанули горсть снега. Он услышал заливистый смех, который мог принадлежать только одному человеку. Вернее, одной…

Едва дыша, словно какой-то шпион, он на цыпочках — будто его кто-то мог сейчас увидеть, подобрался и аккуратно оттянул одну створку…

Да, это была она, его Елена. Сидящая к нему спиной у длинного стола. В едва освещённом зале были ещё какие-то люди, но он никого не видел, не в силах отвести взгляд от той, что занимала его мысли последнее время. Золотистые распущенные волосы встряхивались, когда она откидывала голову, смеясь…

Здесь его и застал Гарч, подошедший сзади с кубком вина.

— Это как понимать?! — бешено взревел Ги, обвиняющее тыча пальцем в приоткрытую дверь.

Наследник РоПеруци отнюдь не был пугливым, но сейчас заметно побледнел, но, как показалось вербарцу, упрямо сжал губы и набычился.

— Это не то, что ты думаешь. Она сама пришла…

Времени для дальнейших объяснений уже не было. Вино плеснуло на стену, кубок обиженно звякнул, а Гарч, не сопротивляясь, спешил за крепко схватившим его за руку и куда-то волочащим Ги, громко и грязно ругающимся, поминающим всех драконов, каких знал. Встречные, даже воины, поспешно уходили с их пути. И никого не случилось им встретить, кто мог бы задержать их: ни барона, ни матери Гарча, ни хотя бы капитана дружины РоПеруци.

Они остановились на продуваемой всеми ветрами террасе, где любили в летнее время проводить поединки, и полоснули друг друга пылающими взглядами. Вернее, в одних глазах был огонь, в других — лёд. Повисла тяжёлая, практически осязаемая тишина, нарушаемая лишь свистом метели и хриплым дыханием, окутываемым паром — словно дым вырывался из глоток.

Гарч повёл плечами, вздохнул, пытаясь взять себя в руки.

— Ги, успокойся, не сходи с ума…

— Мы же договаривались с тобой! — яростно процедил ВерТиссайя, резко сблизился, толкнул агробарца в грудь. Тот отшатнулся, но рук для защиты не поднял, всё-таки надеясь всё решить миром, ибо только стоит обнажиться стали, и результаты их противостояния станут совершенно непредсказуемы. В таком-то состоянии! — Мы с тобой были друзьями! — толчок. — А ты повёл себя, как… — лицо ВерТиссайя перекосилось от злости, — как последний дракон! — толчок.

— Да послушай ты! — яростно воскликнул Гарч, потеряв терпение. — Я здесь не при чём… — но тут жёсткий удар в скулу прервал его, он взмахнул руками, несколько мгновений балансировал, пытаясь удержать равновесие и… полетел вниз. Террасу ограждали чисто символические двухлоктевые деревянные перила, которые не смогли удержать юношу. А внизу, локтях в десяти, находились огромные валуны, лежавшие там ещё со времён постройки замка. Только когда раздался глухой хлопок падения (Гарч не издал ни звука), Ги понял, что натворил, и, уже сходя с ума от переживаний о товарище, помчался по узкой боковой обледенелой лестнице. Оскальзываясь, изодрав в кровь руки, приложившись пару раз весьма внушительно головой и боком, он оказался у подножия буквально за минуту.

Гарч лежал, разбросав руки и неловко подвернув ноги. Он дышал. И Ги с облегчением подумал: слава Единому, что сейчас зима, и наметённые сугробы, словно перина, приняли тело его друга.

— Гарч, как ты?! Ответь! — в возбуждении склонился над лежащим, схватил его за грудки и ощутимо тряханул, совсем не думая о том, что тот наверняка что-то себе повредил, и шевелить его нельзя.

Что-то кольнуло в подбородок. Недоумённо чуть отстранившись, он, скосил глаза, увидел узкое жало стилета, и, уже понимая, что произошло, поднял взгляд и наткнулся на ледяную, абсолютно неприступную стену.

— Уходи, Гийом ВерТиссайя, во имя нашей старой дружбы. Уходи и не возвращайся…

Уже утихли тяжёлые шаги, сопровождаемые скрипом снега, а Гарч всё лежал, бездумно глядя в тёмное небо. Снежные хлопья, кружась, падали на лицо, тут же таяли и юркими змейками скользили по щекам. Где-то на краю сознания были слышны далёкие возбуждённые голоса. А внутри всё замерзало, покрывалось корочкой льда. И, казалось, что никакая весна или пламя не растопят его…

… Они смотрели друг на друга спустя почти двадцать лет, находили что-то знакомое. Гарч был уже совсем седой, а ВерТиссайя стал, казалось, ещё больше, немного обрюзг и выглядел сейчас не очень хорошо из-за ранения и пережитого — глаза ввалились, борода торчит колтуном. Тем не менее, это были они, соседи, представители разных королевств и бывшие друзья.

— Как ты? — хрипло спросил ВерТиссайя. — Лет десять назад был дома… принимал баронство после гибели отца и братьев… справлялся о тебе. Говорили, ты… сильно сломал ногу. И ушёл на королевскую службу. — Гарч, не мигая глядя на вербарца, только едва заметно кивнул. — Но про… семью полуэльфов мне так ничего и не сказали… — в воздухе повис вопрос.

Что-то во взгляде Гарча мелькнуло такое… безрадостное, что ВерТиссайя запоздало подумал: а не поторопился ли он с вопросом? Агробарец отвернулся. Огонёк свечи качнулся и едва не потух.