ПОСТАНОВКА

Как бы ты не держался хорошего сценария «как изменить свою жизнь» – почему-то всё опять выходит из-под контроля и катится ко всем чертям. Теория, мой друг, суха, а древо жизни… – начинает плодоносить неожиданно, в самый неподходящий момент, засыпая незадачливого Ньютона яблоками в мире, уже свихнувшимся по теории относительности. И тебе остаётся читать свою роль дальше, сохраняя мину при плохой игре, стараясь не терять равновесия, и только надеяться на чудо, что всё ещё получится так, как ты мечтал….

Вообще-то, дела у нашей богадельни давно идут так себе: выручка падает, народу мало, и аренда поджимает – это не скрыть от основного состава, и вот каждый день находится умник, который грозиться отсюда уйти – старая, старая как мир, история борьбы гордости с куском хлеба. «Старички» видят это не в первый раз, и отлично понимают, – все, кто уходят, могут рассчитывать на самую искреннюю поддержку и понимание – понимание того, что он сэкономит фонд зарплаты, и шёл бы уже себе поскорей. Опытные одиночки знают свое дело, и, пока вы жалуетесь, живут дальше – тащат из кассы, торгуют в левак и клянчат чаевые, и, таким образом, все мы вместе катимся в яму.

Реальность встала перед нами во весь рост, неожиданно, одним прекрасным ранним утром. Роняя дешёвые декорации, и с трудом помещаясь в дверях, к нам завалились четыре крупных и шумных мужика.

– Так, это шо?

– Всё это завтраки во стиле, во французском, – уже лепечет кто-то из официантов.

– А почему народу нет?

– О, сир и бос, казна пуста, и мы не можем известить гостей…

– Гулять у меня пойдёшь, если завтра так же будет… А это кто тут вапще?

Так в нашу классику исторического идиотизма ворвался ренессанс. Всё было просто – когда дела пошли «ту-ту», хозяйка наших лизоблюдств, престарелая «королева Франции» – как мы звали хозяйку – продала ресторан. Короче, эти четыре были теперь тут дома.

Тех из нас, кто был в наличии – обложили апельсинами и, выставив в калашный ряд, стали перебирать. Почтенное рыцарство, как и положено, было при параде: огромные парики, бархатные камзолы, перчатки и яркие банты18 – заменяли дешёвые чёрные брюки, белые и чернильные рубашки, а платья официанток, хоть соответствовали моде, были скромны и коротки. Новый король сверкал глазами и плешью, неофиты, склонившись на одно колено, хором давали присягу – и каждый из них готов был сейчас пожертвовать жизнью во имя долга перед Государством, Его Величеством или Прекрасной дамой. В этот торжественный момент девушка, что висла на его лысочестве, оживилась: выплюнула жвачку и, скривив капризные губки, стала близоруко вглядываться в толпу новых слуг. Король только оправил мантию и пробасил: «Что-то вас много», – государство съежилось и затряслось, тишина раскатилась по залу испуганным ропотом – и смотр воинской доблести превратился в казнь. Головы летели направо и налево, умирая с достоинством, почтенные рыцари сдержано выражали свои чувства официанткам и красиво закатывали глаза. «За Францию!», – шептали, умирая, поверженные на ковровую дорожку – летя, сломя голову, в помойный ящик – старой и ненужной рухляди не было места на новом корабле, и воцарившаяся Несправедливость уже возносила новый флаг над растерзанной страной – «Свободу для винокрадов!» – что ж, новая власть – новый порядок…

Как работает кафе ресторанного типа они, конечно, понятия не имели. Управляющая Алина – мастер торгового сервиса19, сбивчиво пыталась что-то объяснить, но король был самодостаточен и твёрд – разговор вышел коротким, и через час заведение всё-таки покинули лучший официант, два бармена, помощник повара и все хостесс.

Ещё трое официантов от разбитых чувств и ужаса уволились сами. Наш круг стал узок и менее приятен, хотя вот некоторым повезло: Саша был выходной, Марсель сбежал по вопросам скисшего пива, а меня перед открытием унесло в магазин – потому что кто-то (не будем говорить, кто) опять разругался с поставщиками кофе, и зёрна приходилось покупать в супермаркете. Когда я вернулась, у ребят были серые лица, а я не досчиталась пары знакомых. Пошептавшись с Катей, я узнала, что эта кучка злопыхателей в углу – наши новые хозяева… О времена, о нравы! …Ещё через минуту я подошла с новым пакетом кофе к уже ошивавшемуся тут же за барной стойкой Марселю. Взгляд у него был какой-то дикий.

– Вы, кажется, обеспокоены, милорд? Ужели что-то исказить ваши черты посмело?

– Возлюбленная, поглядите сами…

Он открыл кассу и указал кивком – у меня всё ухнуло: там не то, что разменки – мелочи на кофе – там денег не было. Они же ещё не видели, не видели, не видели, не видели, не видели, нет, нет, нет???!..

– …Но кто из нас осмелился бы взять?! Какое горе… [руки со сцепленными пальцами то заломлены над головой, то опущены вниз]20.

– О, милая, возьмите ж себя в руки!..

– …Да, уж пора…

– …Так не пристало благородной деве причитать, я ради вашей чести буду воевать, пропажу отыщу и накажу злодея. Ради возлюбленной я ничего не пожалею, и вам клянусь в любви – ты будешь спасена.

– Молю тебя о помощи, любимый… И клятву принимаю от тебя…. – [сомкнутые ладонями руки тянутся к исполнителю роли властителя]21.

Это ж за четыре дня… Или год нашей работы за бесплатно. Или до семи лет. Машинально пошла опять протирать стаканы. Да! – это наивный фрейдизм22 и рефрен вечного неудовлетворения, а ещё потому, что в общепите обязательно надо найти что-нибудь простое, что станет твоим успокоительным неврозом, хотя потом ты всё равно сорвёшься на дорогом госте или коллеге…

– Нет!!! Не трогай автомат, я же его только что промыла, он незаряжен!! Дома у себя подливать кофе будешь!!! – Мы – люди искусства – все такие нежные…

Кто был за кассой? Я, а кто ещё? – никто. Ключ-то рядом, кто надо, знает, как взять, но ещё час назад все было. Пробивала только Катя – она не успела бы запихать всё по карманам, так как ключ от подсобки был у меня. Делая вид, что, как ни в чём не бывало, потянулась за очередной бутылкой гренадина23, я осмотрела «место преступления». Косяк – на полу лежали несколько пятаков и десятки – похоже, что кто-то прямо-таки вытряс кассу… Камеры бы, конечно, что-нибудь показали, но лучше пока не поднимать шуму. Всё тихо, значит, ещё никто не в курсе. Сколько они уже сидят?