Это было зимой. Война заканчивалась. Театры начали ставить новые премьеры. Появилась афиша Детского театра: «Три мушкетера» Дюма. Очень мне захотелось посмотреть этот спектакль, люблю Дюма, все его произведения, без исключения.

И вот, наклонившись к администратору в окошечко, я попросил у него пропуск. Понял, что допустил роковую ошибку, но понял слишком поздно: паспорт, билет мастера спорта, еще какие-то документы были украдены из бокового кармана. «Три мушкетера» обошлись слишком дорого.

Продолжение заслуживает отдельного рассказа хотя бы потому, что работники любимой милиции с удовольствием посмеются над незадачливыми коллегами из 92-го отделения милиции. Правда, лет прошло немало, всерьез относиться к этому не стоит, но на ус намотать все же можно. Нельзя из мухи делать слона.

Все ждал, надеялся, что болельщики «Спартака» подбросят паспорт. Через какое-то время надо было уже идти платить сто рублей штрафа и получать новый паспорт. Пришел к начальнику. «Озеров… Озеров? Чемпион страны по теннису? Вы в таком-то году были осуждены по статье такой-то, десять лет тюремного заключения. Пять лет вы отсидели, а потом сбежали». Я говорю: «Вы мне льстите, что я сидел пять лет – я это допустить могу, но то, что я сбежал и успел за это время стать мастером спорта, выиграть звание чемпиона Москвы в таком-то году, стать чемпионом СССР в таком-то и таком-то году, окончить школу, которая находится в десяти шагах от вашего отделения милиции – вот этого я никак предположить не могу…» – «Да? Странно… Зайдите через недельку». Через «недельку» попросили зайти еще через «недельку», потом еще через «недельку».

…Когда я пришел в очередной раз, секретарша, потупив взор, сказала: «Плохи ваши дела, товарищ Озеров, все подтвердилось». И повела меня к начальнику отдела. Тот мрачно улыбнулся, сказав «да», – и повел меня к начальнику милиции.

Начальник милиции просматривал газету «Комсомольская правда», где была помещена фотография, запечатлевшая моего отца, известного певца Большого театра, отмечавшего в эти дни свое 60-летие, Мстислава Ростроповича, худого-худого, так что страшно было на него смотреть (мы недавно встретились с ним на одном из концертов, и оказалось, что знакомы уже 44 года), артиста Гриценко, а рядышком на фотографии пристроился я. В редакции газеты устраивали «пятницы» – творческие встречи, на которые приглашались известные артисты.

Выяснив суть дела, начальник распорядился выдать мне месячный паспорт. Я позвонил по телефону отцу, тот сказал: «Не брать никаких месячных паспортов!»

Говорю начальнику: «Извините, отец запретил мне брать паспорт. Вот перед вами газета „Комсомольская правда“. И вчера, в редакции, когда я рассказал, что сегодня иду к вам, там долго смеялись, а главный редактор предложил написать фельетон. Действительно, живет человек в доме в десяти шагах от милиции, чемпион, мастер спорта, отец – народный артист России. И вдруг такая чушь». Подумав немного, начальник сказал: «Дай ему на пять лет».

Взяв паспорт, я спокойно отправился домой. Но вы плохо знаете нашу милицию.

Прошло несколько лет. Получаю повестку явиться к такому-то начальнику. А я в это время первый раз оформлялся в Польшу – решил подстраховаться. Тогда в теннис играл председатель КГБ Серов. Я ему говорю: «Иван Александрович, вот такая история». Он говорит: «Напишите мне заявление на имя Романова (кажется, был такой начальник милиции города), я этот вопрос решу». Но что-то меня остановило. Не пустят, тогда и буду разбираться. И не написал письма Романову. Уехал в Польшу.

Но став депутатом Бауманского райсовета, я почувствовал, как изменилось отношение ко мне.

За пятнадцать минут до начала очередной сессии райсовета пришел к начальнику родной милиции и говорю:

– Извините, у меня сейчас сессия начинается, зачем Вы меня вызывали?

– Ох, товарищ Озеров, извините, – и вызывает секретаря.

– Катя, зачем мы вызывали товарища Озерова?

– Вот, по тому делу. Начальник забеспокоился:

– Товарищ Озеров, я вас попрошу зайти ко мне после сессии, сейчас мне неудобно с Вами разговаривать.

На следующий день вместе с отцом отправились к первому секретарю Бауманского райкома партии – Николаю Федоровичу Игнатову, поклоннику «Спартака». Выслушав нас и улыбнувшись, он нажал кнопку телефона. Прошу прощения, могу ошибиться в фамилии начальника милиции, кажется, это был Пересыпкин. Спокойным голосом Игнатов ему говорит:

– Пересыпкин, тут на тебя жалоба, говорят, ты на рынке спекулируешь…

– Что вы, Николай Федорович! Да как вы могли подумать?

– Да я-то знаю, чем у меня занимается начальник отделения милиции, – переходя на жесткие тона, говорит Игнатов.

– У тебя в районе живет народный артист России Озеров – гордость Большого театра, сын – чемпион, комментатор, артист МХАТа. Ты мне район позоришь! Сейчас же ко мне в кабинет, извиниться, и чтобы больше этого не повторялось!

Прибежал перепуганный начальник отделения милиции, принес свои извинения, инцидент был исчерпан.

Вот теперь я хочу задать вопрос. Ну а если бы это был человек, который не жил бы в 20 метрах от милиции, не чемпион, не комментатор? Как же быть с ним?