Хочется привести реплику относительно роли писем в межличностном общении эпохи Просвещения (которая, ко всему прочему, была также эпохой рококо): «Письма, которые писались друзьям – а тогда все писали письма, – не более как зеркала. В них человек придавал себе такую позу, в которой ему хотелось быть увиденным другими. Тогдашние письма – не просто уведомления, как наши, современные. Они зафиксированные туалетные фокусы ума». [130]

Возвращаться в Англию пришлось «в объезд», потому что в Европе опять разгорелись военные действия. Сначала направились в Тунис, откуда морем добрались до Генуи, потом через Турин и Леон прибыли в Париж. Любознательная леди Мэри старалась везде ознакомиться с местными достопримечательностями. После константинопольской Святой Софии итальянские церковные постройки ее не впечатлили. Зато она восторженно восприняла встречу с работами своих любимых художников Гвидо Рени и Корреджо.

В Париже ей очень понравились театральные постановки, которые показались ей на порядок интереснее английских. А вот парижские моды вызвали у нее всплеск иронических замечаний по поводу «фантастического абсурда в одежде», неестественно ярких румян, причудливо уложенных волос. Что касается столицы Франции, то она показалась М. Монтегю более красивым и комфортным городом, чем Лондон. По ее мнению, Лондон превосходил Париж только размерами. Ей понравились красивые каменные здания, многочисленные сады, лучшая освещенность улиц, чистота тротуаров. Стоит упомянуть, что за две недели пребывания в Париже у нее случилась небольшая любовная авантюра, позднее повлиявшая на ее репутацию.

Когда семейство Уортли вернулось в Лондон, сэр Эдвард сосредоточился на политических интересах. Он принадлежал к группировке «сельских вигов», противостоявших всемогущему премьер-министру Роберту Уолполу. [131] Э. Уортли последовательно выступал против сэра Роберта и позднее, уже в начале 1740-х годов, немало способствовал отстранению его от власти.

Последующие двадцать лет жизни леди Мэри были наполнены разнообразными, далеко не всегда приятными хлопотами. На переднем плане – увлеченность литературой, покровительство молодым дарованиям, среди которых самой яркой фигурой был ее племянник по материнской линии Генри Филдинг, блестящий драматург, автор бессмертного «Тома Джонса, найденыша» – романа, имеющего значение эпохального произведения для английской литературы. Но тогда он делал первые шаги в литературе, и леди Мэри способствовала постановке на сцене одной из комедий молодого драматурга. «Генри Филдингу повезло, что эта родственница прониклась к нему симпатией. Ее нерасположение могло бы закрыть ему все пути на сцену». [132]

Насыщенная и полная эффектных, можно сказать, театральных ситуаций жизнь леди Монтегю дала темы для нескольких картин английского художника середины XIX века У. Фрита. [133] По возвращении в Лондон, если верить воспоминаниям леди Бьют, дочери М. Монтегю, однажды случилось следующее. Маленькая Мэри Уортли играла в комнате, расположенной рядом с гардеробной матери, где та одевалась. Внезапно в комнату вошел незнакомый девочке пожилой мужчина, сказав что-то на ходу служанке. Услышав этот голос, леди Мэри выбежала из гардеробной и бросилась к ногам вошедшего, который оказался ее отцом. Трогательная сцена примирения отца и дочери дала повод художнику-викторианцу написать полотно, красочное и драматичное, с просматривающимся назидательным подтекстом.

В 1726 году умер отец леди Мэри. Перед смертью он хотел попрощаться со своей старшей дочерью, но новая супруга герцога не позволила это сделать. Мэри Уортли получила в наследство 6 000 фунтов стерлингов, но согласно законам своего времени распоряжаться ими без ведома мужа не могла.

Все эти годы леди Мэри принимала активное участие в литературной и театральной жизни Лондона, сама писала стихи («Городские эклоги» и «Придворные поэмы», изданные в 1716 году), пьесы («Простодушие», ок. 1735), эссе о морали, о положении женщин. Леди Мэри привлекла к себе внимание тем, что познакомила общество с селамом (языком цветов), а главное, стала популяризировать оспопрививание (вариоляцию).

Сначала прививки были сделаны семерым преступникам, приговоренным к смерти; всё прошло успешно, а в награду подопытным была сохранена жизнь. Потом эксперимент был проведен на воспитанниках сиротского приюта, и тоже вполне успешно. Леди Мэри сделала прививки своим детям и убедила короля Георга привить также и его детей. Вариант оспопрививания, привезенный Мэри из ее восточного путешествия, предшествовал тому варианту вакцинации коровьей оспы, который был разработан доктором Э. Дженнером и получил распространение в конце века.

Конец ознакомительного фрагмента.