— Не надо, — выдавливаю я, тупя глаза в пол.

— Твоя семья настолько ужасна? — продолжает он серию бестактных вопросов.

Я не выдерживаю, по щеке прокатывается слеза. Быстрым движением стираю ее пальцами.

— Моя мать была наркоманкой, доволен? — Перевожу взгляд в потолок и часто моргаю, стараясь снова утопить всплывающую картину. Машинально тру пальцем тыльную сторону ладони.

Вдруг Костя придвигается ближе и берет меня за руку. Я мотаю головой.

— Это она сделала? — В его голосе боль. Это удар ниже пояса.

«Зачем спрашиваешь? Зачем?!» — кричит на него Миа-2, вскочив на подоконник.

Я киваю и опускаю голову. Слезы капают нам на руки, открывая все мои раны. Громов целует меня в макушку и нежно гладит по спине.

— Извини.

Как просто!

Я киваю и ухмыляюсь. Утолил любопытство? Счастлив?

Смотрю на него, обжигающим взглядом. Он — с нежностью. Потом вдруг, проводит большими пальцами по моим щекам, стирая тушь и слезы.

— Ты сильная, знаешь? — на полном серьезе заявляет он, вызывая у меня слабую улыбку.

— Ты не знаешь, что я прошла, — думаю про себя. — И никто не знает. Каково это склеивать душу, которую рвали когтями. Каково это любить тело, которое калечили и уничтожали каждый день. Каково это ненавидеть и любить свою мать одновременно. Каково это любить мужчину до беспамятства и получать удар за ударом. Каково это делать искусственный массаж сердца, чтобы билось, чтобы хотелось жить. Никто не знает. Из того, что они от меня оставили, я связала жалкий свитер. Потрепанный, дырявый свитер. Этого слишком мало для взрослого человека.

— А ты? Почему ты увел девушку у своего брата? — спрашиваю, но уже вслух.

Костя изумленно смотрит на меня и отклоняется.

— Но откуда…

— Просто знаю.

— Она всегда мне нравилась, — немного помолчав, заявляет он. Мне режет ухо, внутри что-то колется. Громов продолжает: — Когда Виталя меня с ней познакомил, я понял, что пропал. Как и он. Брат души в ней не чаял. Она была фантастически красивой, самой популярной в школе. Витале, тогда все завидовали, включая меня. Казалось, что у них настоящая любовь. А когда мы поступили в универ, все изменилось. Я начал замечать ее знаки внимания. Старался не придавать этому значения. Виталя все-таки мой брат — я часто говорил себе это. А потом она меня соблазнила. Я был в стельку, расстался с девушкой. В общем, все произошло. Мы начали тайно встречаться. Думали рассказать брату, но о нас узнал его лучший друг и сделал это раньше. Ну, а итог ты знаешь.

Константин замолкает и испытующе смотрит на меня. Я не могу поверить, что он мне это рассказал. Разве возможно? Я и Громов откровенничаем, как старые друзья. Я гляжу на него и чувствую какую-то глубокую нежность. Сейчас совершенно четко видны границы, обозначены позиции. После таких открытий даже фантазировать невозможно. Мы не друзья, не любовники, просто родственные души. Удивительно! Зачем я столько намешала к этому чувству?

— А сейчас ты любишь ее? — Внезапно понимаю, что мне уже не страшно спрашивать. Я даже знаю ответ.

— По твоей теории, выходит так. — Он улыбается.

— По моей теории? — недопонимаю я.

— Сердце способно принять одну любовь и тысячи влюбленностей. Так ты вчера сказала.

Я краснею и опускаю голову на грудь. Невероятно. Он запомнил.

— Тогда получается… — начинаю я и медленно поднимаю на него взгляд.

— Я влюбился в тебя, — честно говорит он, смотря мне прямо в глаза.

Ох. Мне становится нехорошо. Внезапно сердце останавливается. Пустота. Я замечаю, что Константин сделал выбор. Передо мной сидит все тот же Громов, однако, теперь, между нами бронь-стекло.

С первой встречи я ждала этого момента. И он настал, проглотив меня целиком. Я выиграла и проиграла эту битву.

Лифт дергается, и кабина едет вверх. Костя встает на ноги и помогает мне подняться. Смотрим глаза в глаза и без слов понимаем, больше нам не быть прежними. Мы стали друг для друга испытанием. Подвергли, каждый свою, любовь сомнению. Что осталось внутри, то осталось. Одно точно — Миа и Константин — история без продолжения. Влюбленность всегда проигрывает любви. Временным чувствам короткие временные отрезки.

Выходим на этаже и молча расходимся по номерам. Меня охватывают нестерпимая грусть и радость от освобождения. Я услышала это. Он сказал. Я чувствую, что свободна от наваждения, словно чары рассеялись. Больше нет недосказанности.

Достаю телефон, набираю Валеру, но быстро передумываю и откидываю мобильный в сторону, начиная мерить шагами номер. Неужели это со мной происходит? Громов сказал, что влюбился в меня. Теперь, я свободна. Я получила все, что хотела. Но почему же так грустно? Стоп! Если он это понял и сделал выбор, то почему весь день играл со мной в эти игры? Не может быть!