– Если ты так ставишь вопрос, то мне плевать, лишь бы жила, а остальное не важно!

Костя не оборачивался к мужчине за спиной, зачем? И так все понятно для обоих. Снова нацепил улыбку на лицо и шел к своей семье, прислушиваясь к веселому разговору.

– Я ему говорю, что это плохая идея! Он же ничего не смыслит в этой грузинской кухне!
– Рита что-то эмоционально рассказывала и лукаво поглядывала на Саныча, тот только довольно ухмылялся на ее слова.

– Женщина, ты не знала мою бывшую тещу! Если я не разбираюсь в грузинской кухне, это не значит, что я не разбираюсь в грузинах! Вах!

Все покатились со смеху, Илья дернул деда за рукав и тот наклонился, внимательно слушая внука. Вика и Рита немного отошли в сторону, что-то обсуждая. И Костя смог подойти к Марине со спины.

Обвил руками тонкую талию, ощутил пальцами под тонким шелком, как она вся застыла на секунду, а потом расслабилась, отклонилась назад и, практически, легла всем телом на него.

Крепче притиснул к себе, давая ей, возможность ощутить все свое желание, прикоснулся губами к бешено бьющейся жилке на шее, и хрипло спросил:

– Устала?

Марина кивнула и своими руками обвила его ладони вокруг своей талии.

– Отвезти вас домой?

– А где Вася?

– Они с Любашей уехали, у нее от шампанского голова разболелась, я сказал, что вас сам привезу.

Марина молчала, только тело под его руками вновь застыло.

И если она сейчас скажет, что он не имеет права решать, или что-то подобное, значит, ему все показалось, нет никакого доверия и чувств. Марина его просто хочет, как мужика, и играет с ним в кошки-мышки.

А она все молчала, вся в его руках закаменела и почти не дышала.

– Хорошо, я что-то и вправду очень устала, - тихо выдохнула и расслабилась вновь.

И он выдохнул, незаметно, но облегченно.

Но червячок совести зашевелился.

Доверилась, приняла, а он собирается снова ее предать.

Пусть.

Лишь бы только жила, остальное он переживет.

– Поехали домой!

Прощание было недолгим. Саныч, правда, его подозрительным взглядом провожал, прямо затылок чесаться начал от этого.

Еще один проницательный Шерлок в их дружной компании, только этого и не хватало для полного счастья.

Илья уснул на заднем сиденье, Марина тоже дремала, иногда, сонно приоткрывая глаза, смотрела на него непонятно и тревожно.

Когда занес Илью наверх в квартиру, она, сонно и медленно стаскивая туфли с уставших ног, сказала:

– Оставайся у нас, куда тебе сейчас ехать, на ночь глядя?

– Хорошо, останусь.

Гостевая была готова, в этом доме гостям всегда были рады, а если совсем честно, то гостем Костя себя здесь не чувствовал, этот дом стал ему родней, чем его собственная квартира.

Тихо разбрелись по комнатам спать.

А среди ночи его разбудил крик.

Женский, и такой страшный, что волосы встали дыбом, и он прибежал к Марине с таким ужасом внутри, что словами не мог передать.

Она сидела посреди разобранной постели в дурацкой пижаме и озиралась по сторонам, не понимая где она и кто. Только бормотала что-то себе под нос и щупала, дрожащими ладонями по кровати, искала что-то.

Костя тихо подошел ближе.

– Марин, - тихо позвал, - Марин!

– Где мой сын?
– она воззрилась на него рассеяно и беспомощно.

– Илья спит в своей комнате, Мариш,- он говорил ласково и тихо, как маленькому ребенку.

– Илья?
– удивленно переспросила, - Где мой сын? Где мой Тамир?

Он отшатнулся от нее, от этого безумно несчастного взгляда, потерянного и побитого.

Костя весь похолодел, но, сглотнув вдруг, появившийся ком в горле, сказал:

– Марина, Тамир умер! Ты сама со мной на кладбище ездила.

– Умер? Он не мог умереть! Он же... Я же...
– она перевела взгляд на свои руки, обняла невидимое тельце, будто собираясь укачивать маленького мальчика, - Он не мог, он только что родился!

Костя сел на кровать рядом с ней, обнял ее, прижал к себе, позволил беззвучным рыданиям дать волю.

И она заплакала, молча кричала и выла от боли, что вновь и вновь переживала в снах.

И теперь он стал частью ее кошмара, ее боли.

Он наконец-то понял, что она пережила, осознал, потому что сам будто видел этого маленького хрупкого малыша с тёмно-рыжими завитушками волос и яркими синими глазами, слышал, как слабо бьется его сердце. Видел и чувствовал, как его старший сын цеплялся за жизнь своими маленькими, но сильными ручками.