— Э–э–э, ну, это будет зависеть от того, как понимать это «нравлюсь». Это значит, э–э–э…

— Тс–с–с. — Моника приложила палец к его губам.

Мгновением позже она наклонилась вперед, и ее губы прижались к его губам. Он почувствовал, как ее язык проникает меж его губ, и, пораженный, просидел целую минуту, прежде чем вернул ей поцелуй, ощутив слабый привкус пряности в ее рту. Хотя глаза Моники были крепко закрыты, Эремул широко распахнул свои и чувствовал себя при этом странно отстраненным, словно был всего лишь наблюдателем происходящего исторического события. Он смотрел, как ее тонкие пальцы погладили его руку, а затем медленно отправились вниз по его одеянию, и ощутил, как его тело отвечает на это в предвкушении. Он испытывал одновременно благоговейный страх, и явное покалывающее возбуждение…

«Блин, — подумал он. — Во, блин».

Позади него раздался сильный треск, и защитные заклинания, которые охраняли книгохранилище, пришли в действие и запульсировали в его мозге. Он отстранился от Моники и повернулся, поняв и без магического «оповещения», что в здание пытаются проникнуть незваные гости. Дверь была сорвана с петель, и в помещение ворвались стражники с наведенными на него арбалетами. Моника в ужасе ахнула, именно ее очевидная тревога вырвала Эремула из оцепенения и наполнила внезапной яростью.

— Какого черта вы тут делаете? — гневно спросил он солдат в алых плащах. — Вы знаете, кто я?

— Мы знаем, — ответил самый крупный из ворвавшихся мужчин. Это был Брака, бородатый маршал Алой Стражи. Его рука, похоже, окончательно зажила, судя по арбалету, который он направил в лицо Эремулу, хотя, войдя в комнату, маршал поморщился — видно, побаливала нога после того, как он вышиб дверь. — Одно неверное движение, и мои люди тебя пристрелят. Твою женщину тоже, — добавил он, когда Эремул начал проговаривать слова заклинания, чтобы создать вокруг себя оградительный щит. Заклинание замерло на его губах, как только он осознал угрозу маршала.

— Почему? — сдавленным голосом произнес Полумаг.

Брака отступил в сторону, и между солдат протолкался оборванный старый тип, заросший седой щетиной. Это был пьяница, который толкнул его на пути к заброшенному маяку. Полумаг прищурился. Ему знакомо это лицо…

— Измена! — рявкнул главный шпион Реми, направив на него осуждающий перст. Его рука дрожала, и он икал, словно по–прежнему был наполовину пьян, но в его глазах сверкала явная угроза. — Твой заговор раскрыт, предатель!

— Заговор? О чем ты говоришь?

— Я следовал за тобой к Воронову утесу. Я знаю о твоей встрече с Лорганной.

— И что с того? До последнего времени я был свободным человеком. Быть может, половиной человека, но тем не менее свободным.

— Ты замышляешь разрушить этот город! Не пытайся этого отрицать. Я шпионил за тобой неделями по приказу Великого Регента. Доказательств более чем достаточно.

Эремул посмотрел на солдат, а затем на Монику. Она выглядела столь же потрясенной, как и он сам.

— Я пытался раскрыть природу угрозы, которую представляют собой мятежники Мелиссан, — проговорил он медленно и взвешенно. — Лорганна мне помогала. Приношу извинения, если использование магии при допросе оскорбляет твое утонченное чувство правомерности, но это едва ли делает меня предателем, намеренным разрушить город.

Реми неприятно усмехнулся.

— Ты — та еще штучка, Полумаг. Настоящая штучка.

— В этом я с тобой соглашусь. А вот другие твои заявления я нахожу оскорбительными.

Магистр информации Сонливии сделал шаг вперед и наклонился, Эремул учуял в его дыхании эль.

— Знаешь ли, она в конце концов раскололась очень легко, — злобно проворчал он.

— Кто? — рявкнул в ответ Эремул, хотя в нем зашевелился страх.

— Лорганна. Мы арестовали ее перед тем, как прийти сюда. О, ей прекрасно удалось вписаться в Совет и пользоваться преимуществами своего положения министра по связям с общественностью, чтобы провоцировать беспорядки. Делать мишенью поджогов своих же сотрудников — это было прекрасным образчиком дезориентации. Но у меня хороший нюх на крыс.

Эремулу понадобилось всего мгновение, чтобы осознать слова Реми.

— Лорганна и Мелиссан — одно и то же, — оцепенело произнес Полумаг, и это было для него как обухом по голове.

Как же он мог быть так глуп? Ловко было придумано. А он клюнул, как безмозглый кретин.

— Она уже созналась во всем. Нет смысла отрицать твою вину. Ты идешь с нами.

— И что будет? — спросил Эремул.

Моника встретила его взгляд, и осуждение в ее темных глазах делало положение неизмеримо хуже. «Я невиновен», — хотелось сказать ей Полумагу. Но в чем смысл?