Приблизившись к двум огромным горнам, которые занимали основное место в кузнице, она замедлила шаг. Горны все так же ярко светились, но у наковален, на которых лежали сваленные в беспорядке молоты и клещи, никого не было. Очевидно, кузнецы оставили инструменты и в спешке покинули литейную. Все, кроме старого Браксуса, которому было поручено надзирать за бесконечным производством нового оружия, заказанного королем. Он сидел с утомленным видом перед левым горном.

С одной стороны от кузнеца стоял Йорн, с другой — северянин с налитыми кровью глазами, лицо которого показалось Илландрис знакомым. Третий королевский гвардеец, воин в доспехах, который принимал участие в умерщвлении чародеек из Черного предела, стоял лицом к Браксусу и, казалось, выражал ему свое недовольство. Коринна робко поджидала поблизости.

— Илландрис, — проворчал Йорн, заметив ее. — Войско Шамана идет на Сердечный Камень. Твои сестры собираются у северных ворот.

У Илландрис внезапно пересохло во рту.

— Шранри послала тебя за мной?

Йорн покачал головой и показал на Коринну.

— Девочка сказала мне, что ты здесь. Решил, что лучше сообщу тебе об этом. — На его лице, похоже, отразилась жалость.

— Спасибо, — проговорила, запинаясь, Илландрис.

Трудно даже представить, что сделает Шранри, опоздай она на этот раз. Девушка глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. «Шранри не имеет значения. Ничто теперь не имеет значения. Я сделала свой выбор. Скоро это закончится». Она надеялась, что у нее хватит мужества осуществить свой план.

Королевский гвардеец в латах поднял руку, чтобы вытереть пот с бровей, а затем, сложив руки на груди, сердито уставился на Браксуса. Эти движения сопровождались слабым бряцанием.

«Железный человек», — осознала Илландрис. Она никогда не видела, чтобы кто–то нацеплял на себя так много стали. Он был упакован с головы до ног.

— Видишь этот меч? — Гвардеец достал свой клинок и показал кузнецу. — Его выковал Дранте, лучший кузнец Тарбонна. Я выиграл его у одного из старых мастеров Круга десять лет назад. С этим оружием я сражался в дюжине войн по всем Раздробленным государствам. Этим оружием я убил сотню людей. — Воин похлопал по клинку и слегка повернул его, показывая безупречное лезвие в красном свете горна, падающем из–за спины. — Этот меч может пробить самую сильную броню. Баланс столь совершенен, что я мог бы поставить его острием вниз на ту наковальню и он не упал бы. Это — произведение искусства, созданное мастером своего дела. — Он вложил свое оружие в ножны и повернулся, чтобы достать что–то со стола позади себя. — Это, — сказал он, поднимая две половинки сломанного длинного меча, — дерьмо, высранное человеком, которого ни в малейшей степени не заботит судьба воина. Скажи мне, кузнец, что произойдет, когда мужчина попытается отразить удар стали экскрементами?

— Экскрементами? — повторил Браксус, его тяжелые брови в замешательстве сморщились.

Королевский гвардеец вздохнул.

— Дерьмом, Браксус. Экскременты означает дерьмо. Но позволь мне самому ответить на свой вопрос. Мужчина с дерьмом в руках умрет. Я знаю это, потому что не меньше семнадцати защитников города погибли в результате использования бракованной стали, которую ты им всучил. — Он отшвырнул сломанный меч. Клинок и эфес упали на землю со злым лязгом.

— Это не наша вина, — сказал Браксус, махнув мясистой рукой на груду мечей в углу кузницы. — Нам не хватает времени, чтобы закалить их как следует. Мы делаем все, что можем.

— Возможно, тебе следует найти мужчин себе в помощь. Мужчин вместо детей.

— Им больше некуда деваться, — возразил Браксус. — Сироты помогают нам, выполняя разные поручения, мы даем им поесть и место, чтобы спать. В этом нет ничего плохого. Мы проявляем к ним доброту.

Гвардеец показал на Коринну. В его глазах с набрякшими веками блеснуло горькое веселье.

— Старики и их доброта… Знаю, как это бывает. На какую только ложь не пойдет человек, чтобы оправдать скрытое в потайных закоулках души.

Лицо Браксуса вспыхнуло, и он шагнул к гвардейцу. Ему было за шестьдесят, но шея — как у быка, а руки могучие и мускулистые — всю жизнь он ковал железо.

— Что ты имеешь в виду?

Королевский гвардеец ухмыльнулся, и его взгляд остановился на Илландрис.

— Нетрудно понять, почему тебе нравятся такие молоденькие, Браксус. Только взгляни на эту. Ей всего лишь двадцать, а она годится уже только для пастбища. В Тарбонне женщина, которая не следила бы за собой и позволила себе так быстро опуститься, осталась бы без мужа: брак был бы расторгнут. Постыдись, женщина.

Илландрис словно иод дых врезали. Она подняла руку, смущенно пытаясь закрыть воспаленное красное пятно на щеке. В руках началась знакомая дрожь.

— У тебя есть то, что заказывал король? — спросил королевский гвардеец с налитыми кровью глазами.

У него был мягкий, бархатистый голос, на шее — цепочка с золотым ключом. Илландрис сосредоточилась на его лице, пытаясь припомнить, откуда она его знает. Все что угодно, лишь бы отвлечься от этой дрожи.

«Вулгрет, — осознала она. — Северянин, пропавший несколько месяцев назад, во время похода на Морозную Твердыню. Он исчез. Считался погибшим. Как он выжил? Почему он здесь?»

Браксус повернулся к нему и протянул крошечный кусок металла, гладкий и округлый, как ствол странного устройства, которое Вулгрет дал Кразке на холме за Сердечным Камнем. Вулгрет с минуту рассматривал его своими странными, налитыми кровью глазами, а затем опустил в сумку, висевшую на поясе.

Йорн откашлялся.

— Здесь у нас — все. Браксус, бери меч. Нам понадобятся у ворот все крепкие мужчины Сердечного Камня, когда придет Шаман. Мередит…

— Сэр Мередит, чертов дикарь! Меня посвятил в рыцари сам король Рэг!