Йорн заскрипел зубами, стараясь не взорваться.

— Мы сейчас — не в Низинах и в ответе только перед одним королем — Королем–Мясником. Человеком, которого мы поклялись защищать.

Сэр Мередит поморщился.

— Тебе не нужно напоминать мне об этом. — Развернувшись на каблуках, он вылетел из литейной.

Илландрис наблюдала за его шумным исходом, переминаясь с ноги на ногу, чтобы унять дрожь.

— Да что с ним такое? — спросил Браксус.

Йорн сплюнул.

— Он провел слишком много времени на юге. Набрался странных идей. Хотя с мечом весьма хорош.

Трое мужчин вышли, оставив Илландрис с Коринной и несколькими сиротами, которые отважились заглянуть в кузню.

— Ты в порядке? — тихо спросила Коринна, ее лицо выражало сострадание.

Илландрис неожиданно устыдилась своей слабости.

— Да, — солгала девушка. Она не была в порядке, хотелось сдаться и расплакаться, но ей нужно оказаться у северных ворот прежде, чем Шранри заметит ее отсутствие, в противном случае ее план рухнет.

Чья–то ручонка сжала ее руку. Опустив глаза, она увидела мальчика, который разбудил ее несколько минут назад. Он робко посмотрел на Илландрис.

— Мне не нравится железный человек. И северянин — тоже. У них противные глаза. Они не такие, как ты: ты красивая и добрая. И ты увела моих друзей в лучшее место. Я тоже хочу пойти туда. Можно?

Едва не разрыдавшись, Илландрис выбежала из мастерской.

— Я его чую. Словно мясо, которое слишком долго варилось в котле.

Покрытое морщинами лицо Мошки исказилось от отвращения. Мерцающие демоны — самые редкие из всех. Они очень коварные, могут ускользнуть от самых настойчивых преследователей. Этот демон заставил их гнаться за ним через полстраны, от глубоких долин Восточного предела до великих озер соседнего Озерного предела, а затем на юг — сюда, в Зеленый предел.

На сей раз Бродар Кейн не позволит этому демону уйти.

Трое мужчин пришпорили своих лошадей. Весна в Зеленом пределе являла великолепное зрелище. Мягко сменявшие друг друга холмы, покрытые изумрудной травой, были усеяны маленькими фермами, которые можно было наблюдать до самого горизонта. Именно эти фермы обеспечивали провизией центральную часть страны, когда суровые зимние месяцы превращали ее в белую пустыню. Жителей Зеленого предела часто высмеивали как людей кротких, более искусных в обращении с плугом, нежели с мечом, но на самом деле без них Договор, который действовал последние несколько столетий, ни за что не соблюдался бы так долго. Даже самые смиренные люди напали бы на своих соседей под угрозой надвигающегося голода.

Они неслись во весь опор мимо кукурузных полей, низких изгородей, окружавших грядки с овощами, которые в конце концов окажутся на столах в Сердечном Камне и Йарроу, и даже далеко на севере — в Листере, в Черном пределе. Люди с беспокойством наблюдали за тем, как они проезжали мимо.

У Хранителей редко возникал повод забираться так далеко на запад. Это могло означать лишь дурные вести.

Мошка остановил свою лошадь рядом с конем Кейна. Вероний оставил свой дом в горах, чтобы сопровождать их на этой охоте. Говорили, что ведуны обладают необыкновенным могуществом и проницательностью, за пределами понимания даже Шамана. Это — не магия, коей обладали чародейки, не искра силы, благодаря которой молодые мужчины выходили за пределы обыденного и, достигнув зрелости, принимали образ животных, нет, мудрецы с высокогорья, вероний, обладали связью с духами самой земли.

— Он близко, — прошипел Мошка.

Кейн нахмурился. Они — недалеко от Берегунда. Если демон доберется до столицы прежде, чем его настигнут, трудно даже представить себе, какое побоище он учинит. У воинов Зеленого предела нет опыта борьбы с демонами. Преграждать им путь, не давая выбраться из Приграничья, — обязанность Кейна и его братьев.

— Борун! — крикнул он. — Мы приближаемся.

Его друг повернулся в седле.

— Ты когда–нибудь сражался с мерцающим демоном, Кейн?

— Нет, не сражался. Но думаю, что знаю о них больше, чем другие.

Его руки крепче сжали поводья, он стиснул зубы. Кейн вспомнил вопль Даннарда. Он по–прежнему преследовал его во снах, даже после всех этих лет.

Началась неистовая скачка. Наконец они добрались до маленькой усадьбы рядом с полем, выделенным под пастбище. Кейн сразу заметил, что здесь что–то не так. Поле было покрыто шерстью, здоровенными комьями, словно овцы, которые паслись на этой земле, каким–то образом сбросили шкуры и удрали. Когда всадники подъехали ближе, Кейн увидел, что эта шерсть осталась на коже животных, а та — содрана с костей. Туш животных не было видно.

И вот тут раздался ужасный жалобный вой, который перекрыл ржание лошадей. Он донесся со стороны загона, находившегося возле жилого дома. Кейн повернулся, и его чуть не вывернуло от того зрелища, что предстало его глазам.

Это был пастуший пес — или, по крайней мере, то, что осталось от животного. Задние ноги ниже колен оторваны, морда — жутко изувечена, один глаз свисал из глазницы, а второй — вращался в бессмысленном ужасе. Пес пытался уползти от загона, отчаянно стремясь убраться подальше от того, что находилось внутри. Его разум еще не осознал того, что он, в сущности, уже мертв.