— Государь, там в каюте завтрак сообразили на скорую руку, не откажи, отведай!

— Отведаем, отведаем! — ответил за Петра поп Битка и первым стал спускаться в капитанскую каюту. Отделанная ореховым деревом капитанская каюта на судне Соловьёва не уступала самой флагманской каюте Петра на линейном корабле «Ингермланд». Паркетный пол был навощён до блеска, в одном углу теплилась лампада перед иконой Николы-чудотворца, покровителя моряков, в другом помещалась марина славного голландского живописца Сило, в третьем стояла настоящая новогодняя ёлка, срубленная ещё там, на берегах Северной Двины. На массивном, привинченном к полу столе торжественно высилась серебряная супница. В ней дымилась наваристая жирная уха из свежего палтуса. Блюда с нежно-розовой сёмгой, бледно-жёлтой осетриной, копчёными угрями и миногой окружили супницу, как офицеры штаба своего генерала. На одном углу стола весело переливались в штофах цветные водки, на другом же в золочёном ведёрке поблескивало шампанское. По знаку хозяина матросы стали обносить гостей двумя кадками с икрой — одна с чёрной, другая с красной. Поп Битка черпал икру деревянной расписной ложкой, плотоядно причмокивая:

— Дары моря!

— Вижу, Осип, изрядно ты знаешься с Нептуном! — прохрипел Пётр, чувствуя, как после холодного шампанского снова перехватило горло.

Но опять не обратил внимания на сию безделицу. Весело пили за здоровье отечественного флота, за купецкое счастье, за процветание российской коммерции. И снова Пётр разгорячился и, вышагивая с Осипом Соловьёвым по причалу, долго и горячо обсуждал цену русскому строевому лесу на здешней бирже. А наутро проснулся в жару и без голоса.

— Ангина! — дружно заключили и царский доктор Арескин, и приглашённые на консилиум голландские медики.

Так что на новый, 1717 год Пётр оказался в постели и пил одно горячее молоко. Только через неделю жар спал и снова прорезался голос. Но слабость ещё долго не позволяла выходить из дома. От скуки царь перечитывал «Декларацию» датского короля Фредерика о причинах несостоявшегося в 1716 году союзного десанта в Швецию. Из рассуждений Фредерика выходило, что главным виновником провала в Сконе была Россия, вовремя не приславшая свои войска в Копенгаген.

— Ай да союзничек! Выходит, не датские адмиралы, до осени тянувшие с высадкой, повинны во всём, а мы с Аникитой Ивановичем Репниным, когда отказались высаживать наш корпус в Сконе глубокой осенью, дабы он не погиб там зимой от голода и холода! — сердито выговаривал царь своему послу в Голландии Куракину, только что прибывшему в Амстердам из Гааги.

Пётр сидел у жарко натопленного камина, зябко кутаясь в тёплый халат на вате (подарок китайского богдыхана), и сердито смотрел, как догорает в пламени злополучная датская «Декларация».

Борис Иванович Куракин стоял перед царём почтительно, но достойно — умение прирождённого дипломата. А ведь начинал он свою карьеру не в Посольском приказе, а в Преображенском полку и только после Полтавской виктории был определён Петром на дипломатическую службу. Впрочем, уверенность Петра, что «гвардеец всё может», в случае с князем Куракиным полностью оправдалась, и Борис Иванович показал себя способнейшим царским послом, одинаково ловко улаживающим дела и у папы римского, и с правительствами Голландии, Франции, Англии.

По своей жене Лопухиной Борис Иванович приходился царю свояком, но хорошо, что карьеру делал безо всякой родственной связи. Ведь после пострижения царицы Евдокии Лопухиной в монастырь родство с Лопухиными не столько сближало его с царём, сколько удаляло. Однако Куракин сумел своей выдержкой и ревностью к общему делу внушить Петру такое уважение, что мог подавать независимый голос по всем иностранным делам. Вот и сейчас он не стал кричать противу датского короля Фредерика, а спокойно заметил:

— Что Дания? Сие — политика малая! Хуже, когда такие лжи печатают в Лондоне! — И протянул Петру небольшую брошюрку «Кризис Севера».

Царь машинально указал Куракину сесть в кресло и начал быстро читать первые страницы.

— Ну и ну... — Голова Петра, украшенная тёплым колпаком, нервически затряслась. — Я и не ведал, что у меня за пазухой есть такой адский план: завоевать всю Швецию, захватить остров Готланд, установить протекцию над Данией, Норвегией и всей Северной Германией! Что там ещё врёт автор?

— Дале он нагло пишет, что Россия со временем захватит всю торговлю на севере Европы, а также торговлю с Персией и Турцией и станет главною соперницей Англии! — рассмеялся Куракин.

— Что ж, для англичан торговля — главный аргумент. Ведь их купцы готовы поджечь край света, токмо бы выгодно продать кусок коленкора! — задумчиво сказал Пётр.

— Так, государь. И ещё — все виктории россиян по этой брошюре предвещают скорое и неминуемое светопреставление! — пожал плечами посол.