— Ну и кто?

— Пиротехник Маслов и трюкач Земцов, — повторно доложил Семен.

— А заказчик?

— Он же один из исполнителей. Трюкач Земцов. Ты его знаешь, Рома?

— Не помню. Но в актерском отделе все узнаем.

— Тогда пошли в актерский отдел, — заторопился Сырцов.

— Ты что, спятил? — возмутился Казарян. — Сеня вообще сухой, а мы только-только разогреваться стали. Отдохнем самую малость, и я в актерский отдел позвоню.

Отдыхали до половины пятого. К пяти Казарян по телефону нашел нужную девицу, которая дала ему телефон и адрес Земцова. Осознав, что в таком виде сегодня к Земцову ехать не следует, Сырцов присоединился к компашке, решившей продолжать отдых. Скорее всего прислушались к неизвестно откуда звучавшему для них голосу чеховской героини: — «Мы отдохнем! Мы отдохнем!» И совсем забыли про другую героиню того же автора, которая повторяла: «Если бы знать, если бы знать!»

Если бы знать…

— Труп! Мертвец! Покойник! — рычала она с закрытыми глазами. Она была под ним, под трупом, по мертвецом, под покойником, и яростной работой в соитии добивалась высшей точки своего наслаждения — одновременного оргазма. Он убыстрял и убыстрял свое поршневое движение и застонал наконец тихонько. Стон становился все тоньше и выше, пока не перешел в сладострастный крик. Она добилась своего. Они кончили вместе. Он недолго полежал на ней и отвалился на бок.

Она лежала на спине, и он лежал на спине. Лежали без слов, набираясь сил. Потом она повернулась к нему, и почти неощутимо пальцы ее заскользили по могучему мужскому телу. Сначала комарино щекотно, затем приятно и тревожно и, наконец, в нем возникло томление. Птица Феникс восставала из пепла. И восстала.

— Иди ко мне, иди! — стонуще попросил он.

И тут в дверь спальни решительно постучали.

— Что там? — громко спросила она нормальным голосом.

— Вас ждут, Светлана Дмитриевна! — умильно откликнулся жлобский голос.

— Через полчаса! — решила она, и их больше не беспокоили.

— Как раз успеем, да? Как раз успеем, да? — шептал он, обнимая ее.

Она высвободилась, на коленях добралась до края необъятной кровати и, встав, небрежно все объяснила:

— Это я успею за полчаса. Подмыться, помыться и одеться, — и направилась в ванную комнату. Он поднялся на локте и жалобно поинтересовался:

— А я?

Стоя в дверях и насмешливо глядя ему в глаза, она ответила:

— Ты — труп, мертвец, покойник. Тебя нет и не было никогда.

…Окно, огромное французское окно то ли громадного кабинета, то ли конференц-зала выходило на водохранилище. Было ветрено, и поэтому водная гладь напоминала оцинкованное рифленое железо. Трое находившихся в конференц-зале на рукотворное море не смотрели. Они бессмысленно пялились на зеленое сукно стола, за которым сидели. По праву старшего и главного в торце стола сидел старенький-старенький, тот самый, что ловил рыбу. Да и не старенький-старенький он вовсе, когда тщательно и с шиком одет, когда собран для жизни и борьбы, когда не строит из себя клоунского маразматического старца.

Лева был как Лева: громаден, роскошен и раскован до легкого хамства. Сидел развалясь, смотрел в потолок и насвистывал кое-что из современного эстрадного репертуара.

Президент неодобрительно посматривал на него, но молчал. Он, как всегда, был при официальном параде: в темной тройке, несмотря на летнюю теплынь, в литой, как бы фарфоровой сорочке, в геометрически точно завязанном галстуке.

Она явилась как мимолетное виденье и отчасти как гений чистой красоты. Остановилась у порога, одарила всех милой застенчивой улыбкой.

— Здравствуйте. И простите за вынужденное опоздание.

Все покивали, прощая, а она, обойдя стол, подошла к старенькому-старенькому, легко поцеловала его в щеку и одобрила:

— Ты сегодня замечательно выглядишь, папочка, — сев рядом с ним, оглядела всех и предположила: — Левочка докладывать будет, да?

— Ты уж, Света, как-то громыхательно: докладывать. Сообщу кое-что, это действительно.

— Ну, хоть сообщи, — с подковыркой предложила она.

— Сообщу, сообщу, — почему-то с угрозой пообещал Лева и приступил: — В общем и целом нашу многоходовую комбинацию следует признать удачной…

— Это в общем и целом, — перебила Светлана, — а в частностях?

— О частностях позже. — Лева был не из тех, кого можно легко сбить. — Будем считать, что в обозримом будущем нам не сможет кто-либо предъявить столь грозные совсем недавно финансовые претензии.

— Это в обозримом, — поймав Леву на паузе, опять встряла Светлана. — А в необозримом? Какое время ты можешь гарантировать?

— По меньшей мере год. Время для полноценного и почти стопроцентного оборота.

— А наши документальные обязательства перед ними? — на этот раз перебил папаша.