Хотя никто вроде бы ее не презирал, от представлений замешательство Гэлли нисколько не уменьшилось.

Шумные светловолосые кузены являлись детьми разных тетушек. Но помимо понимания, что некоторые из них были Лакстонами и принадлежали тете Гете, а остальные – Тайсами, что делало их сыновьями и дочерями тети Целии, Гэлли не имела ни малейшего представления, кто из них кто – не говоря уже о том, как их всех зовут.

Тетя Гета немного выделялась, будучи высокой, светловолосой и одетой с безупречной аккуратностью – словно картина, четко раскрашенная внутри намеченного рисунка. Бабушка одобрила бы тетю Гету, подумала Гэлли. Но тетя Целия представляла собой размытый тип личности. Тетя Алиса, у которой, похоже, не было детей, походила на кинозвезду – настолько совершенная, что казалась ненастоящей. А высокий спокойный Трой оказался сыном другой тети, которая осталась дома в Шотландии. Самым же сбивающим с толку было то, что стройная леди с каштановыми волосами, чьи маленькие жемчужные сережки отражали изгибы ее высоких скул и сияние больших темных глаз, оказалась вовсе не тетей, а старшей сестрой Троя Гармони. Учитывая, что Гармони хлопотала совсем как тети, накрывая на стол и одергивая Толли, Лакстонов и Тайсов, чтобы вели себя прилично, Гэлли подумала, что это естественная ошибка. Но всё равно она заставляла ее чувствовать себя глупой.

– Ужин готов, - объявила тетя Мэй, заправляя растрепанные седые волосы обратно в распустившийся свободный узел. – Садись здесь, Гэлли, дорогая.

Все бросились к громадному столу. Стулья заскрежетали по каменному полу, и стало еще шумнее, чем раньше. Гармони и тетя Алиса помчались на кухню и вернулись с чашками, кастрюлями и тарелками, в то время как тетя Мэй спешила за ними с гигантской коричневой индейкой на громадном блюде. Когда тетя Мэй ставила птицу на стол, ее волосы окончательно распустились, и ей пришлось отодвинуться и снова заколоть их. Тем временем кузен Меркер вернулся оттуда, куда он исчезал, и принялся разрезать индейку.

Нервно скользнув на стул, который ей указала тетя Мэй, Гэлли подумала, что тетя Мэй – самый неопрятный человек из всех, что она когда-либо видела. Ее одежда представляла собой хлопающие, переплетающиеся, перекрывающиеся слои домотканой шерсти, украшенные спереди по меньшей мере тремя ожерельями и множеством пятен от подливки. На ногах у нее были поношенные меховые тапочки, а что касается волос… Помня слова кузена Меркера о том, что тетя Мэй – старшая дочь бабушки, Гэлли заинтересовалась, как, ради всего святого, бабушка управлялась с тетей Мэй, когда та была ребенком. Бабушка всегда говорила, что Гэлли неопрятная, и целыми часами пыталась заставить крутые завитки ее волос лежать гладко и аккуратно.

– Ты приводишь меня в отчаяние, Гэлли, - всегда говорила бабушка. – В полное отчаяние!

С тетей Мэй бабушка должна была приходить в еще большее отчаяние. Однако, подумала Гэлли, переводя взгляд с аккуратной тети Геты на красавицу тетю Алису, младшие дочери, наверное, служили бабушке немалым утешением.

Но тетя Мэй была доброй. Она села рядом с Гэлли, и пока Гэлли сражалась с тарелкой, наполненной таким количеством еды, какое ей ни за что не съесть, тетя Мэй объясняла, что Замок когда-то принадлежал дяде Юлиону, но теперь это гостиница, за исключением одной недели в году.

– Я даю персоналу отпуск, - сказала она, - и собираю всю семью. Даже твоя тетя Элли иногда приезжает. И, конечно, у нас уйма комнат. Я выделила тебе маленькую комнату на лестничной площадке, моя дорогая. Я подумала, что ты будешь чувствовать себя немного неуютно, если я поселю тебя с другими девочками – ты же к этому не привыкла. Просто скажи мне, если что-то не так, хорошо?

Пока тетя Мэй болтала таким образом, Гэлли обвела взглядом стол и заметила, что кузен Меркер, сидевший за остатками индейки, был здесь единственным взрослым мужчиной. «Вся семья? – подумала она. – Разве не должно быть несколько дядей?» Но она побоялась, что спросить об этом будет грубо.

За индейкой последовал пудинг из патоки, который Гэлли уже не в состоянии была есть. Пока остальные пожирали его – до последних липких золотистых крошек, – дождь пошел сильнее. Гэлли слышала, как он колотит снаружи в окна и сбегает по водосточным трубам на стенах. Кузенов Лакстонов это ужасно расстроило. Кажется, существовала некая игра, в которую они всегда играли, бывая в Замке, и они хотели начать ее в этот самый вечер.

– Мы в любом случае не смогли бы играть сегодня, - в своей спокойной манере произнес Трой. – Слишком темно, ничего не видно – даже если бы не шел дождь.

Тогда кузены Тайсы поинтересовались, можно ли играть в помещении. Лакстоны решили, что это великолепная идея, и громко заявили об этом.

– Мы можем использовать большую гостиную, правда? – спросили они Гармони, которая, похоже, была в игре главной.

– Не может быть и речи, - ответила Гармони. – Она должна проходить снаружи. Мы займемся ею завтра, когда высохнет трава на выгоне.

Поднялся такой крик разочарования, что Гармони добавила:

– Если хотите, мы можем поиграть в помещении в прятки.

Предложение было встречено радостным согласием.

– Благослови тебя Бог, Гармони, - пробормотала тетя Гета. – Если сможешь, займи их до отбоя, и мы освободим тебя от мытья посуды.

Так что, пока тети убирали груды тарелок, все остальные, кроме Гэлли, умчались в другие части дома. Тетя Мэй подобрала чемодан Гэлли и проводила ее по лестничному пролету в маленькую белую спальню с восхитившим Гэлли пушистым покрывалом на кровати. Там тетя Мэй задернула занавески, которые всколыхнулись и вздулись под порывами дождливого ветра, а потом помогла Гэлли распаковать чемодан.