– Ах, в какое страшное время мы живём! Я сейчас вам расскажу, что сообщила Сара Уинлоу… Она узнала от констебля Эбони.

– Не надо, миссис Трелони, – остановил её капитан. – Уже поздно и вы, наверное, устали… Я сам завтра поговорю с констеблем. А сейчас давайте подумаем, куда мы сложим все вещи.

Миссис Трелони замолчала и поджала губы.

– Мы уже обсуждали это с Джорджем, – сказала она. – Пусть все вещи так в сундуке и останутся. Он тяжёлый, его так просто не унести. А поставить сундук надо ко мне в спальню – я сплю чутко.

Капитан согласился, и они с Томасом, не прощаясь больше ни с кем, пошли к себе на корабль. А миссис Трелони подумала, что мужчины, даже самые лучшие из них – ужасно бесчувственные существа. Ну, просто ужасно! Даже не узнать подробностей смерти миссис Белью!

Но мы-то с вами знаем, дорогой читатель, что это не так. Просто, как писали великие умы ХVIII века, «всё, что нам кажется холодным, лишь менее тёпло, чем наши органы чувств».

****

Ночью капитану приснился совсем короткий сон, что он тонет в морской пучине цвета глаз Сильвии Трелони.

Это он, даже находясь в смертной, мучительной тоске почему-то знал совершенно определённо. Он чувствовал, что тонет, даже с каким-то нестерпимым, болезненным наслаждением чувствовал, но не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, да и не хотел этого делать почему-то. Вода затягивала его, обволакивая, вбирая в себя, и была она тёмная, бездонная и манящая…

В ужасе он проснулся: для моряка тонуть во сне – это что-то особенное. Он сел на койке, тяжело дыша, и сидел какое-то время, стараясь прийти в себя. Сердце колотись, как загнанное.

На следующее утро, даже не позавтракав, капитан пошёл разыскивать констебля Эбони. Настроен он был решительно – как обычно, а не так, как вчера.

Все последние годы своей недолгой жизни капитан сражался с невзгодами с отчаянной весёлостью, как бы говоря судьбе: «А-а, теперь ещё и это…»

Давно прошло то время, когда он, будучи юнцом, заламывал руки при всякой обиде или насмешке Фортуны, думая, что так жестоко жизнь обращается только с ним одним. Нет, жизнь такая была у всех, и бесплатных пудингов ни у кого не было, это он знал теперь точно… Теперь он только хлопал себя по ляжкам, хмыкал и улыбался, отчего у него ещё резче проступали жёсткие складки у рта, а весь он становился, как бы «кусачее»… «Не-ет, – думал капитан, – его теперь так просто не прошибёшь».

Этим же утром к Сильвии пришла её подруга Мэри Уинлоу, и они сели за декупаж.

Эта техника декорирования мебели и других предметов обихода, дорогой читатель, в эпоху рококо была очень популярна, наряду с вышиванием, среди юных девушек и даже дам. Страсть к вырезанию была такой пылкой, что мастерские специально производили гравюры на бумаге. Сюжеты гравюр были самые разнообразные – от дальневосточных пагод и гуляющих японских красавиц до цветов, херувимов, музыкальных инструментов и гирлянд.

Сейчас юные подруги трудились над шкатулками. Они вырезали ножничками картинки из бумаги и приклеивали их на основу. Гравюра Сильвии была с типично японским сюжетом «цветы и птицы»: над ветками распускающейся сливы невесомо порхали миниатюрные птички. Мисс Мэри понравилась пасторальная тема: грациозные пастушки пасли овечек, нежных и белых, как весенние облачка.

Работа была кропотливая. Иногда девушки спрашивали что-то друг у друга, одалживали кисточку, шутили. Но надо сказать, что смеялась больше, почему-то, мисс Мэри, и её довольно заурядному лицу улыбка добавляла пикантности: девушка была очаровательна своею юностью.

– Нет, ты только посмотри, Сильвия, что за чудо эта овечка! – сказала Мэри и подняла восхищённо тонкие брови, что сделало её саму похожей на маленькую пастушку. – У неё такая мордочка, что хочется смеяться!

– А мне больше нравится моя птица, та, что летит за бабочкой, – ответила Сильвия, она была бледна по обыкновению, что, впрочем, делало её ещё интереснее.

Мэри покосилась на работу подруги и согласилась:

– Да, хорошенькая птичка. И та, что сидит на ветке – тоже славная…

– Мэри, подай мне тот лист, что рядом с тобой, – попросила Сильвия.

– Возьми, дорогая, – ответила ей Мэри и продолжила в увлечении. – Как жаль, что мужчинам не нравится декупаж, и что им занимаются исключительно только девушки… Мужчины, наверное, в этом просто ничего не понимают.

– Настоящие мужчины, я думаю, понимают, – ответила Сильвия.

Мэри сосредоточенно приглаживала юбку пастушке.

– А ты не знаешь, сколько лет капитану Линчу? – вдруг спросила она.

– А причём здесь капитан Линч? – воскликнула Сильвия, и её голос неожиданно стал ледяным и звенящим.