На некоторые вопросы не было однозначных ответов – любой ответ мог быть истолкован против подсудимой, но и тут Жанна отвечала так, что приводила судей в ярость, а теологов в изумление.

«Знаете ли вы, что на вас почиет благодать Господня?» (Сказав «да», Жанна призналась бы в грехе гордыни, «нет» – отказалась от своих притязаний на связь с Богом). «Если я вне благодати, пусть Господь пошлет мне ее. А если я пребываю в ней, пусть Он меня в ней хранит».

Еще до процесса Жанна пыталась бежать, выпрыгнув из башни с 18-метровой высоты. Она разбилась, но выжила; суд поставил ей это в вину, как тягчайший грех – попытку самоубийства, на что девушка возразила: «Каждый заключенный имеет право бежать».

Большей частью вопросы касались двух тем – «голосов» и мужской одежды, которую якобы по канонам церкви нельзя было носить женщинам.

Допросы в камере также не дали инквизиторам никаких улик. Когда Кошон пригрозил пленнице пытками, Жанна ответила: «Если вы мне вырвете мои члены и выбьете мою душу из тела, даже тогда я не изменю своих показаний, если же я скажу вам другое, то затем я всегда буду утверждать, что вы силой заставили меня сделать это».

В середине апреля Жанна чудом выжила, съев предложенную Кошоном (версия историков) отравленную рыбу.

Судьям не удалось доказать, что Жанна является ведьмой. Не получилось обвинить ее и в идолопоклонничестве. К концу следствия у инквизиторов осталось две зацепки для обвинения Жанны – мужское платье, которое она никогда не снимала с себя, и «непоколебимая вера в правоту своих идей», из-за которой Жанна пренебрегала авторитетом Церкви. Ей задали вопрос – а как она относится к воинствующей Церкви здесь, на земле? Жанна ответила, что она верит в земную Церковь, но в своих делах и словах полагается только на Бога. Этого судьям хватило, чтобы обвинить д’Арк в раскольничестве и наречь ее отступницей и еретичкой.

На заседаниях 2 и 23 мая Жанне зачитали 12 (из 70) обвинений против нее. «Голоса» святых признали вымыслом либо исходившими от дьявольских духов; мужскую одежду Жанны – нарушением божественного закона; прыжок с башни – проявлением отчаяния, ведущим к суициду. И т. д.

Т.к. все уговоры Кошона признать себя виновной, раскаяться и отречься от своих преступных заблуждений Жанна отвергла, трибунал постановил отлучить ее от Церкви и сжечь.

24 мая состоялось аутодафе в присутствии высокопоставленных представителей церковных властей и высших английских чинов. Перед угрозой Кошона сжечь ее (костер уже был приготовлен) Жанна внезапно заявила, что готова отречься, если ее переведут в церковную тюрьму. Инквизитор пообещал выполнить просьбу и зачитал ей формулу отречения, включавшую обещание переодеться в женскую одежду. Для подписи (Жанна поставила крест) епископ подсунул другой листок с развернутым текстом отречения, после чего зачитал д’Арк новый приговор, по которому ее приговорили к пожизненному заключению в тюрьме на хлебе и воде.

В церковную тюрьму узницу не перевели, а возвратили англичанам. Через пару дней Кошон застал Жанну в мужском костюме, в который она облачилась то ли от приставания солдат, то ли от решимости покончить со своей минутной слабостью на аутодафе. Говорят еще, что женское платье у нее отобрали стражники.

Судьи воспользовались этим, отлучили «злостную еретичку» от Церкви и передали светскому правосудию.

Казнь Жанны состоялась 30 мая на площади Старого рынка в присутствии судей.

Пепел мученицы рассеяли над Сеной.

Говорят, Жанна крикнула Кошону: «Епископ, я умираю из-за вас. Я вызываю вас на Божий суд!» И вроде как 60-летний Кошон рыдал, глядя на костер. От раскаяния ли? От радости, что обретет наконец архиепископство? Как знать. Впрочем, архиепископом Руанским он так и не стал…

Итоги процесса были пересмотрены на реабилитационном процессе 1455–1456 гг., и в июле 1456 г. приговор по делу Жанны д'Арк был торжественно отменен папой Каликстом III.

В 1909 г. папа Пий X провозгласил Жанну блаженной, а в 1920 г. папа Бенедикт XV канонизировал ее.

Истинное жизнеописание Франсуа Вийона (1431 или 1432 – после 1463 до 1489) вряд ли когда будет написано. Два лика Вийона – «самого французского поэта Франции» и вора-рецидивиста – это две стороны утраченной медали. От поэта остались гениальные баллады и «веселые» стихи, не поддающиеся дешифровке, поскольку написаны на блатном жаргоне – т. н. языке «кокийяров»; от преступника – прозаические документы судов.

По судейским протоколам можно восстановить жизнь Вийона, подкрепив, и то весьма ненадежно, отдельные факты биографии строчками его же баллад. Даже специалистам трудно разобраться, что в стихах его правда, а что вымысел, где ирония, а где издевка надо всем сущим.

Судебные документы внушают большее доверие, т. к. гражданское и уголовное право во времена Карла VII (1422–1461) и Людовика XI (1461–1483) «было на вполне достойном бюрократическом уровне» (Е. В. Витковский). В них поэт проходил и как Вийон (это имя досталось ему от усыновившего его родственника капеллана Гийома де Вийона, настоятеля церкви Св. Бенедикта), и как де Лож и Монкорбье (имя по рождению).

Наряду с правосудием гражданских судов, у которых базовым приговором была смертная казнь, существовал еще королевский суд, когда монарх использовал свою прерогативу – прощать преступника. «Помилование ликвидировало не только наказание, но и состав преступления… Помилование еще до процесса позволяло виновнику, который счел необходимым скрыться, возвратиться к нормальной жизни, что в конечном счете оказывалось выгодно и обществу» (Ж. Фавье).