— Я принял решение, — отрезал Байл, — Ты, Олеандр, можешь воспользоваться ангаром, если хочешь. Без корабля это будет сложно, но ты всегда был изобретателен. — Он взглянул на Саккару, — начинай.

— Нет. Вы все не понимаете, — сказал Саккара, — Это не просто какой-то космологический феномен… это река душ. Поток мыслей и эмоций, волны боли и страсти, влекомые течением из чистой ненависти и отчаяния. Это материализованная воля и мысль самих богов, которые не поддаются контролю. Даже попытка — уже кощунство. Можно лишь плыть по течению и надеяться, что выживешь.

Цимисхий положил руку ему на плечо. Саккара помотал головой и хотел сказать еще что-то, но замолчал по жесту Байла.

— Я рассчитал время, которое потребуется, чтобы ступить на Падальный путь и проплыть до первой точки за пределами орбитальных станций. На это уйдет лишь пара секунд, не более. Мы поднимем поле Геллера, едва выйдем за радиус обнаружения, — сказал Байл, — Это взвешенный риск. Значения всех переменных лежат в допустимых пределах.

— Это смертный приговор, — возразил Олеандр. — Если не для нас, то определенно для твоих питомцев.

Он показал на гландовых ищеек. Игори свирепо посмотрела на него, словно он только что бросил ей вызов.

Байл поманил ее, и она подошла.

— Они будут под защитой, — ответил Байл, наклонив голову Игори вбок и показав поблескивающую схему прямо под ухом, — Подкожная электротатуировка. Гексаграммный символ, изобретенный Саккарой. Им помечен весь экипаж специально для подобного случая. Саккара уверяет, что символ поможет им пережить нападение, если, конечно, они справятся с физическими атаками. А если он не сработает, у меня есть свои методы. — Он постучал по игломету «Ксиклос» в кобуре. — Специальная сыворотка, давно ждущая подходящего момента.

Олеандр уставился на него, гадая, не было ли это очередной игрой Байла. Апотекарий мог показаться непоследовательным и даже импульсивным, но только тому, кто не знал его. Вполне в его характере было заранее включить в свои планы Падальный путь, чтобы испытать эту новую сыворотку. Возможно, именно поэтому он настоял на участии Саккары.

А может быть, все объяснялось проще. Он ничуть бы не удивился, узнав, что Байл уже посещал Грандиозную. В конце концов, из раздираемых войной планет получались отличные испытательные полигоны. А феоды Грандиозной начинали войны так регулярно, что по ним можно было сверять хронометр. Олеандр даже участвовал в нескольких сражениях, каждый раз на новой стороне. Космодесантники-ренегаты были привычным зрелищем на полях войны в близких к Оку регионах. Однако Байл имел обыкновение злоупотреблять гостеприимством. Его цели редко совпадали с целями тех, кто его приглашал, а вольности, которые он себе позволял, обычно быстро портили отношения.

У него было великое множество врагов. Байл был полезен космодесантникам-ренегатам, но в великой игре Ока считался непредсказуемым элементом. Он не служил никому, кроме себя, и знал слишком много, чтобы не обращать на него внимания или позволять ему разгуливать на свободе. Лернейские агенты несколько раз пытались его убить, а на Коразине даже ненадолго преуспели. Темный Совет Сикаруса отправлял за Байлом банду за бандой, преследуя его по всему Оку; Саккара был лишь последним. Сам Ангрон едва не заполучил череп Байла на Гнозисе. А награда Фулгрима все еще оставалась неполученной.

У лорда клонов были враги не только из числа бывших братьев. Олеандр забарабанил пальцами по навершии) меча. У него были враги, которые боялись того, что Байл мог сделать в будущем, а не жаждали мести за то, что он уже сделал. Враги, которые были готовы на все, чтобы увести его с избранного им пути… Даже пожертвовать своими сородичами.

«Везалий» застонал, устремляясь к демоническому туману, словно протестуя или, наоборот, сгорая от нетерпения. На летящем корабле никогда не было тихо. Скрипели заклепки, двигались переборки. Гудели пульты и звенели уведомления. Члены экипажа перешептывались — во всяком случае те, у кого были языки. Олеандр задумался, понимают ли они, что происходит, и достаточно ли им этого понимания, чтобы бояться.

В глубинах корабля обитали целые племена мутантов, которые поклонялись двигателям и орудийным батареям, в ревностности не уступая аколитам Механикум и нередко устраивая войны во имя своей веры. Они были потомками предыдущего экипажа и подчинялись немногочисленным офицерам, которых Байл счел достойными аугментации, — как смотрителя стратегиума, Вольвера.

Олеандр взглянул на существо, в данный момент наблюдавшее за сервиторами в контрольных гнездах и немногочисленными оборвышами-мутантами, которых все же подпустили к мостику. Вольвер состоял из металла и стекла и больше походил на перегонный аппарат, которому придали подобие человека. В стеклянной голове блестел мозг, а к нему зрительными нервами крепились глазные яблоки, смотревшие из отверстий в медной черепной маске. Олеандр не знал, кому раньше принадлежали эти глаза: мужчине, женщине или чему-то иному. Но Вольвер служил «Везалию» с тех пор, как «Везалий» служил Консорциуму.

Вольвер повернул стеклянную голову, и из миниатюрной вокс-решетки, установленной между медными губами, раздался треск.

— «Везалий» недоволен, — произнес он и положил стальную руку на болт-пистолет у бедра.

— Как корабль может быть недоволен? Или доволен, раз уж на то пошло? — спросил Олеандр, несколько удивившись, что существо обратилось к нему. Байл насаждал среди своих подчиненных культ фамильярности — возможно, потому, что раболепные ритуалы его утомляли. Олеандр считал это безрассудным. Когда черни не напоминали, где ее место, она начинала думать. Олеандр украдкой покосился на Игори.