Савона зарычала, как пантера, и вскочила на копыта, одновременно активируя силовой молот. Ее воины тоже поднялись, вскидывая болтеры и клинки.

— Скорей, пес войны. Мне еще эльдаров убивать и их души поглощать.

Арриан закинул гранату в раскрывающийся люк. Дым от взрыва хлынул обратно в отсек. Вдруг оказавшись в темноте, воины затолкались, выбегая на рампу и посадочную платформу за ней. Болт-автоматы загрохотали, стреляя по теням. Вокруг вопили неестественно пронзительные сирены, и где-то трещал вокс, передавая злые ксеносские крики. Их встретили только трупы.

Савона выкрикивала приказы, указывая направление силовым молотом. Ее воины заняли оборонительные позиции, Арриан же выбежал вперед, по пути доставая вторую гранату. Между посадочной платформой и идущими вниз транзитными тоннелями стояли ворота из гладкого материала, больше похожего на дерево или кость, чем на металл.

— Заперто, — крикнул он через плечо.

— Я их открою, — заявил Байл, выходя на рампу, и начал спускаться, похлопывая по игольнику в кобуре и крепче сжимая посох Мучений. Боевые сервиторы следовали за ним, а гландовые ищейки, напряженные от нетерпения, построились вокруг. Приблизившись к воротам, он взял посох обеими руками, чувствуя, как внутри оружия гудит зловещая, жадная энергия. Посох не мог дождаться, когда им воспользуются. Когда им начнут раз за разом бить по голой плоти и хрупким костям. При этой мысли в тело хлынули боевые стимуляторы, добавляя к шуму в голове свой причудливый гул.

Хотя посох в основном служил усилителем боли, он также мог раскалывать металл, словно стекло. Собравшись с силами, Байл ударил. Дверь прогнулась с почти человеческим криком, а отдельные куски покатились по уходящему вниз коридору. Не дожидаясь, пока лапы хирургеона откинут в коридор остатки ворот, Байл вошел внутрь, доставая игольник. Мимо просвистело несколько сюрикенов, опалив боковую сторону шлема.

Целеискатель шлема ожил, как только показался первый эльдар, стреляющий на ходу. У врагов были оранжевые доспехи и вытянутые шлемы глянцево-черного цвета. Руку одного покрывал узор из разноцветных ромбов, поразительно похожий на одежду арлекинов, и Байл помедлил, гадая, что это значит. Эльдары между тем наступали, продолжая стрелять в его сторону сюрикенами. Они явно решили пойти на осознанный риск, пытаясь оттеснить врагов назад на платформу и удержать их там, пока не прибудет подкрепление. Действовали они дисциплинированно, целеустремленно. Вот только сочленения на их броне были так услужливо уязвимы…

На ретинальном дисплее замигали прицельные знаки, и игольник загудел в руке. Байл улыбнулся, когда транзитный коридор наполнился дребезжащим эхом криков, переступил через ближайшего конвульсирующего ксеноса и отошел в сторону, освобождая дорогу Арриану.

— Впереди перекресток, — сказал он.

Арриан швырнул гранату и сразу же потянулся за новой. Раздался глухой удар, башня покачнулась. Арриан бросил в коридор еще две, а когда дым рассеялся, прошел вперед.

— Чисто. Еще двое ворот, оба закрыты. У врага пять погибших.

— Хорошо. Возьми пробы. У эльдарской крови бесконечное число применений, — Обернувшись, Байл увидел, как Савона поднимает молот над одним бьющимся в конвульсиях эльдаром — тем, с арлекинской рукой. Он остановил молот посохом. — Они не для тебя.

— Вы еще успеете набрать пленников, — бросила она.

— Каких еще пленников? Саккара… Делай с ними все, что тебе нужно, — сказал он, указывая игольником. Несущий Слово влез между ними, доставая с пояса изогнутый нож. Его лезвие маслянисто блестело, словно свет отражался от него как-то неправильно, а когда Саккара описал им в воздухе сложный символ, вокруг вдруг стало холодно и тускло.

— Отойдите все. Они будут голодны и тратить время, чтобы разобраться, где друг, а где враг, не станут, — сказал Саккара, поднимая умирающего эльдара на ноги и приставляя нож к его животу, — Знай, что это доставляет мне огромное удовольствие, червь, — сказал он. — И радуйся, что наконец исполняешь свое предназначение, помогая мне с моим.

Зазубренный нож легко проткнул психореактивный металл, поддоспешник и плоть. Из раны хлынула кровь, и эльдар мучительно закричал. Саккара еще два раза взмахнул ножом, протыкая ксеносу оба запястья, и отошел, разглядывая свою работу.

Эльдар не упал — словно растущие струи крови поддерживали его. Кровь разливалась по стенам и темнела, пока не начала походить на зеркало из полированного обсидиана. Она все лилась и лилась из дрожащего, стонущего эльдара, и блестящая чернота становилась все больше. Саккара засунул свободную руку в рану на животе ксеноса и пошевелил пальцами, словно пытался открыть щеколду. Эльдар опять закричал и наконец затих, повиснув на цепях из крови. Саккара убрал руку и отошел, сначала на один шаг, затем на два. За его рукой протянулась полоса из плоти и крови, которая брызгала на пол и потолок, образуя странные узоры.

— Из пламени предательства в кровопролитие возмездия мы несем имя Лоргара, — разнесся в зловонном воздухе голос Саккары. Послышались странные звуки, похожие на далекий вой зверей. Сжав атам окровавленной рукой, Саккара опустился на колени и принялся вырезать на еще шевелящихся телах губительные символы. Воздух темнел от его гортанных заклинаний, а вой становился громче, словно потревоженные им существа приближались. Доспехи и кожа присутствующих начали покрываться инеем.

Байл с невольным восхищением наблюдал за Сак-карой, быстро вырывающим все камни душ. Висящий в воздухе эльдар вдруг задергался, а затем с жутким звуком провалился внутрь себя, словно кто-то вытянул его через крошечное отверстие. На его месте осталось что-то влажное и красное. Оно пульсировало и растягивалось, как ухмыляющаяся пасть, а когда Саккара швырнул в него камни душ, оно жадно проглотило их, растянулось еще шире и изрыгнуло чудовищный свет, переливающийся всеми цветами и одновременно ни одним из них. Зазвенели колокола, кимвалы, другие менее очевидные инструменты. Коридор наполнился нечеловеческим смехом, за которым последовала резкая мелодия, веселая и в то же время жуткая.