Предполагалось брать позицию с фронта и с фланга, однако возникли затруднения с определением того, где фронт, а где фланг. Выяснить это можно было только опытным путем. Генерал Уайт, хотя и прибыл со своим штабом из Ледисмита, не стал забирать командование из рук Френча. Этот истинный рыцарь в течение десяти дней отказался связать со своим именем победу, когда имел на это полное право, и принял на себя ответственность за провал, при котором не присутствовал. Теперь он скакал под пулями и осматривал умелую диспозицию своего заместителя.

Атака началась должным образом около половины четвертого. Перед наступающими британцами возвышался каменистый холм, над которым господствовал следующий. Более низкий холм не обороняли, и пехота, рассыпавшись из ротных колонн в разомкнутый строй, заняла его. За холмом лежала широкая, поросшая травой долина, которая вела к основной позиции – длинному холму, фланкированному маленькой остроконечной возвышенностью. Из-за зеленого склона, ведущего к гребню смерти, надвигалась огромная зловещая туча, бросавшая на бойцов черную тень. Во всем чувствовалась та самая неподвижность, которая бывает перед природными катаклизмами. Солдаты наступали молча. Глухие звуки шагов и бряцание оружия на поясных ремнях наполняли воздух неясным постоянным шумом. Висящая над головами громадная черная туча придавала наступлению дополнительную серьезность.

Британские пушки открыли огонь с 4400 ярдов. На темном фоне стали видны быстрые бездымные ответные вспышки буров. Схватка была неравной, но буры держались мужественно. Удар и еще один, чтобы нащупать цель, затем столб дыма от разрыва снаряда прямо в том месте, где находились орудия, за ним еще и еще. Подавленные огнем, обе бурские пушки угнетенно замолчали, время от времени нарушая тишину короткими взрывами бешеной активности. Британские батареи потеряли к ним интерес и начали поливать гряду шрапнелью, подготавливая путь для наступающей пехоты.

По плану девонширцы должны были держать врага с фронта, в то время как гордонцы, манчестерцы и Имперский полк легкой кавалерии будут наступать с левого фланга. Слова «фронт» и «фланг», однако, теряют всякий смысл при столь мобильном гибком войске. Атака, которую планировали предпринимать с левого фланга, по сути, стала фронтальной, а девонширцы оказались на правом фланге буров. В последний момент наступления огромная черная туча прорвалась, и потоки дождя ударили в лица солдат. Спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой траве, они пошли на штурм.

Теперь в шуме дождя послышался более глухой, более зловещий вой пуль «маузеров». Гряда со всех сторон застучала ружейным огнем. Солдаты начали падать, но их товарищи яростно продолжали наступать. Пройти предстояло немало, потому что верхняя точка позиции противника находилась примерно в 800 ярдах над уровнем железной дороги. Склон горы, который выглядел единым скатом, на самом деле представлял собой последовательность неровностей, поэтому наступающая пехота то ныряла в укрытие, то выходила под град пуль. Линия наступления покрылась фигурами в полевой форме. Некоторые лежали уже мертвые, другие корчились в агонии. Среди разбросанных тел сидел раненный в ногу майор гордонцев, философски покуривая трубку. Полковник Имперского полка отважный маленький Чисхольм, бросившись вперед, получил две смертельные раны. Наступление было долгим, а подъем таким тяжелым, что солдаты, запыхавшись, падали на землю, чтобы перевести дыхание перед новым броском. Как и на Талана-Хилле, боевые порядки полков рассредоточились. Бойцы Манчестерского, Гордонского и Имперского полка легкой кавалерии поднимались единой длинной неровной волной. В этом смертельном забеге шотландец, англичанин и британский африканер не отставали друг от друга. И вот наконец они уже могли видеть своего врага. Тут и там среди валунов перед ними мелькали то фетровая шляпа, то глаз на покрасневшем бородатом лице, щекой припавшем к прикладу винтовки. Наступила пауза. Затем с новой силой солдаты все вместе поднялись и бросились вперед. Из-за камней появились темные фигуры. Некоторые в знак капитуляции держали винтовки над головой. Другие убегали, втянув голову в плечи, прыгая и прячась между камнями. Запыхавшиеся скалолазы находились на краю плато. Там стояли те два орудия, которые раньше так ярко вспыхивали. Теперь пушки молчали, вокруг лежали мертвые артиллеристы, а у лафета стоял раненый офицер. Маленький отряд буров все еще оказывал сопротивление. Внешний вид противника вызвал ужас у некоторых наших солдат. «Они были одеты в черные куртки и выглядели как группа потрепанных коммерсантов, – говорил очевидец. – Сражаться с ними казалось убийством». Кто-то сдался, но другие бились там же, где и стояли, до последнего вздоха. Командир буров Кох, пожилой джентльмен с белой бородой, лежал в камнях с тремя ранениями. Его лечили со всем уважением и вниманием, но несколько дней спустя он все-таки умер в ледисмитском госпитале.

Тем временем девонширский полк подождал, пока развернется наступление, а затем пошел в гору с фланга. Артиллерия подтянулась к позиции противника на 2000 ярдов. Девонцы встретили менее ожесточенное сопротивление, чем другие подразделения, и поднялись на вершину вовремя, чтобы преградить путь части беглецов. Теперь вся наша пехота находилась на гряде.

Однако непреклонные бойцы-буры все-таки не были побеждены. Они отчаянно прилипали к дальним краям плато и стреляли из-за камней. Между офицером из Манчестерского полка и сержантом-барабанщиком из Гордонского состоялся забег до ближайшего орудия. Офицер выиграл и в триумфе запрыгнул на пушку. Солдаты всех полков, одобрительно крича, толпились вокруг, когда в их изумленных ушах прозвучало: «Прекратить огонь!», а потом: «Отходить!». Это было невероятно, но тем не менее команда раздалась снова, несомненная в своей настойчивости. Дисплинированные солдаты медленно отступали. И тут некоторые из них поняли суть происходящего – хитроумный враг выучил наши сигналы на горне. «К черту отступление!» – завопил маленький горнист и изо всех оставшихся от подъема сил протрубил «Вперед!». Солдаты, которые отошли на сотню ярдов и оставили орудия, снова хлынули на плато, и белый флаг в лежащем ниже бурском лагере показал, что игра окончена. Эскадроны 5-го уланского и 5-го драгунского гвардейского полков полковника Гора прочесали подножие горы. В угасающем свете дня они преследовали отступающих буров: нескольких убили, человек двадцать-тридцать взяли в плен. Это был один из редких случаев этой войны, когда конные британцы догнали конных буров.

«Вот вам Маджуба!» – кричал кое-кто из пехотинцев, врываясь на позиции врага. Эта схватка на самом деле в определенном смысле явилась антиподом знаменитого сражения. Да, британцев у Эландслаагте действительно было больше, чем буров у Маджубы, но и обороняющихся тоже было больше, к тому же британцы в том сражении не имели орудий. Также верно, что Маджуба куда круче Эландслаагте. Однако каждый настоящий солдат знает, что оборонять пологий склон легче, чем обрывистый, потому что в этом случае атакующие укрываются за камнями, тогда как защитникам приходится поднимать голову над укрытием, чтобы смотреть вниз. В общем, можно сказать, что эта небольшая блистательная операция восстановила истинное положение вещей и показала, что при всей несомненной отваге буров в их военном искусстве нет приемов, которые были бы недоступны британскому солдату. В сражениях при Талана-Хилле и Эландслаагте также была проявлена доблесть, не уступавшая проявленной у Маджубы.

На этот раз плоды победы были более значительными, чем у Данди. Два орудия «максим-норденфельд», чья мощь со всей очевидностью проявилась во время боя, стали хорошим дополнением к нашей артиллерии. Буры потеряли двести пятьдесят человек убитыми и ранеными. Около двух сотен буров попали в плен. Основные потери понесли йоханнесбургцы, немцы и голландцы. К нам в руки попали генерал Кох, доктор Костер, полковник Шиль, Преториус и другие известные трансваальцы. Наши потери составили 41 человек убитыми и 220 ранеными. Практически столько же, сколько при Талана-Хилле. Основная тяжесть потерь легла на гордонских шотландцев и полк легкой кавалерии.