— Спасибо тебе, Вано, за добрый совет. Бегу!

В кабинете командира полка кроме подполковника Поддубного находились замполит и Рожнов. «Не иначе, — подумал Телюков, — как козлиная борода предъявляет полку свои претензии… Еще бы! Повеса-летчик довел работницу столовой до такого состояния, что она отравилась… Так сказать, вышла из строя штатная единица…»

Не теряя времени, Телюков попросил разрешения войти, а войдя, некоторое время стоял молча под взглядами троих начальников. В горле пересохло, в ушах звенело от охватившего его волнения.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал замполит, догадываясь, что привело сюда летчика.

— Спасибо. Мне хотелось бы обратиться к вам без посторонних, — Телюков метнул взгляд на Рожнова, ясно давая понять, что тот является посторонним.

Сидор Павлович молча сгреб со стола свою шапку и тотчас вышел из кабинета.

— Ну, прошу. Так что у вас произошло с официанткой? — спросил замполит.

— Ее зовут Нина, товарищ майор. Она моя жена.

Замполит смутился:

— Простите, капитан. Слышу об этом впервые. У нее нашли записку. Девушка никого не обвиняет, о вас и словом не упоминает. Но уже шумит весь городок… Прошлой ночью она была у вас дома?

— Точно не знаю. Во всяком случае, ключ у нее был.

— Вы, значит, не виделись с ней после возвращения с запасного аэродрома?

— Нет.

— Почему же?

Телюков перенес взгляд на командира полка. Тот сидел, низко опустив над столом голову, чувствуя себя довольно-таки неловко. Ведь он уже знал, что Телюкова, как перепела на дудку, понесло на звуки пианино… Как бы там ни было, считал Поддубный, а между ним и Телюковым все еще стояло имя Лили…

— Так почему? — повторил замполит свой вопрос.

— Оставьте, Андрей Федорович! — вздохнул Поддубный. — Это старая история.

— К сожалению, есть и новая, — угрюмо сказал Телюков и без обиняков начал рассказывать о том, что произошло в охотничьей хижине. Он подробно пересказал признание Нины и в заключение сказал, что любит ее, имеет по отношению к ней самые искренние и твердые намерения. Он извинился перед командиром за свой дурацкий, необдуманный поступок, объясняя его ничем не мотивированным желанием заглянуть в окно, и просил помочь Нине.

— Ее необходимо срочно отправить в госпиталь, — заключил он.

Поддубный снял телефонную трубку, попросил телефонистку соединить его с лазаретом.

— Лазарет? — сказал он в трубку. — Позовите врача. Это врач? Говорит командир полка. Как состояние больной Нины? Что? Почему же вы не докладываете… Вам разве неизвестно, что в гарнизоне имеется начальник?

Поддубный взял трубку прямого телефона полк — дивизия.

— Хозяина попросите. Товарищ полковник? Здравия желаю. Докладывает подполковник Поддубный. Мне срочно необходим санитарный самолет… Нету? Тогда вертолет. Что? При смерти жена летчика… Телюкова. Да. Того самого… В военный госпиталь. Сердечно благодарю, товарищ полковник. Есть!

Положив трубку, Поддубный сказал Телюкову:

— Вертолет вылетает. Немедленно. Можете лично сопровождать Нину. Даю вам краткосрочный отпуск на десять дней.

В том, что командир даст самолет, Телюков не сомневался. А вот на отпуск не рассчитывал. Даже не думал о нем. И столь заботливое отношение командира до глубины души тронуло летчика. Он забыл о своем рапорте и, душевно поблагодарив подполковника, поспешно вышел из кабинета и помчался в лазарет.

— Ну, что вы скажете на это Андрей Федорович? — спросил Поддубный, оставшись с замполитом наедине.

Майор Горбунов промолчал.

Еще год назад, когда Поддубный и Лиля поженились, он как-то высказал мысль о целесообразности перевода Телюкова в другой полк. Считал, что так было бы лучше. Капитана не терзала бы ревность при встрече с девушкой, которая не разделила его чувств. К сожалению, не настоял на своем, и вот теперь все эти любовные передряги вылезают боком. Да к тому же неизвестно, выживет ли Нина. Предположим, что выживет. Пускай даже Телюков искренне полюбил ее, и намерения у него вполне серьезные. Но получится ли у них семейная жизнь, если бедной девушке грозит тюремная решетка?

— Да, лучше было тогда перевести Телюкова куда-нибудь, — продолжал замполит вслух свою мысль.

Слова эти прозвучали для Поддубного горьким укором.

— Не мог я, Андрей Федорович, убрать из полка летчика только потому, что он любит мою жену! — сокрушенно воскликнул он. — И не в чужую я семью залез, поймите же меня наконец!

— Я отлично вас понимаю, — все в той же задумчивости ответил замполит. — Вполне понимаю. — И после некоторого молчания спросил: — А как вы полагаете, будут судить Нину?