Шрифт:
– Говорили, но я все еще жду его.
– Не беспокойтесь, представят.
– Гм, гм! – в сомнении проворчал Портос.
Д’Артаньян сменил тему разговора.
– Вы, как вижу, живете очень уединенно, дорогой друг, – заметил он.
– Я всегда любил одиночество. Я меланхолик, – вздохнул Портос.
– Странно! – сказал д’Артаньян. – Я что-то не замечал этого раньше.
– Это у меня с тех пор, как я стал заниматься науками, – с озабоченным видом отвечал Портос.
– Надеюсь, что умственный труд не повредил телесному здоровью?
– О, нисколько.
– Силы не убавилось?
– Нисколько, друг мой, нисколько!
– Дело в том, что мне говорили, будто в первые дни после вашего прибытия…
– Я не способен был шевельнуться, не правда ли?
– Как! – улыбнулся д’Артаньян. – Почему же вы не могли шевельнуться?
Портос понял, что сболтнул лишнее, и захотел поправиться:
– Я приехал из Бель-Иля на плохих лошадях, и это утомило меня.
– Теперь меня не удивляет, что я видел на обочине дороги семь или восемь павших лошадей, когда ехал вслед за вами.
– Видите ли, я тяжел, – сказал Портос.
– Значит, вы были разбиты?
– Жир мой растопился, вот я и заболел.
– Бедный Портос… Ну а как обошелся с вами Арамис?
– Отлично… Он поручил меня попечению личного врача господина Фуке. Но представьте, что через неделю я стал задыхаться.
– От чего же?
– Комната была слишком мала; я поглощал слишком много воздуха.
– Неужели?
– Так мне сказали, по крайней мере… И меня перевели в другое помещение.
– И там вы вздохнули свободнее?
– Там мне стало гораздо лучше; но у меня не было никаких занятий, мне нечего было делать. Доктор уверял, что мне нельзя двигаться. Я же, напротив, чувствовал себя сильнее, чем когда-либо. Из-за этого однажды случилась со мною неприятность.
– Какая же?
– Представьте себе, дорогой друг, что я взбунтовался против предписаний дурака доктора и решил выходить, понравится ему это или нет. Итак, я приказал прислуживавшему мне лакею принести платье.
– Вы, значит, были раздеты, мой бедный Портос?
– Нельзя сказать, чтобы совсем, на мне был великолепный халат. Лакей повиновался; я надел свое платье, которое стало мне слишком свободно. Но вот что странно: ноги мои, напротив, увеличились.
– Да, понимаю.
– Сапоги стали очень узкими.
– Значит, ваши ноги распухли?
– Вы угадали.
– И это вы называете неприятным случаем?
– Именно. Я рассуждал не так, как вы. Я сказал себе: «Если на мои ноги десять раз налезали эти сапоги, то нет никаких оснований думать, что они не налезут в одиннадцатый раз».
– На этот раз, милый Портос, позвольте мне заметить, что вы рассуждали нелогично.
– Словом, я уселся около перегородки и попробовал надеть правый сапог. Я тянул его руками, подталкивал другой ногой, делал невероятные усилия, и вдруг оба ушка от сапога остались в моих руках, а нога устремилась вперед, как снаряд из катапульты.
– Из катапульты! Как вы сильны в фортификации, дорогой Портос!
– Итак, нога устремилась вперед, встретила на своем пути перегородку и пробила ее. Друг мой, мне показалось, что я, как Самсон [15] , разрушил храм. Сколько при этом повалилось на пол картин, статуй, цветочных горшков, ковров, занавесей! Невероятно!
15
Самсон – библейский персонаж, иудей, обладавший нечеловеческой силой, заключенной в его волосах. Из-за коварства филистимлянки Далилы, остригшей ему волосы во время сна, был схвачен и ослеплен. Через несколько месяцев, когда его волосы отросли, обрушил своды здания, погребя под обломками себя и множество врагов.
– Неужели?
– Не считая того, что по другую сторону перегородки стояла этажерка с фарфором.
– И вы опрокинули ее?
– Да, она отлетела в другой конец комнаты. – Портос захохотал.
– Действительно, вы правы, это невероятно. – И д’Артаньян расхохотался вслед за Портосом.
Портос смеялся все громче.
– Я разбил фарфора, – продолжал он прерывающимся от смеха голосом, – больше чем на три тысячи ливров, ха-ха-ха!..
– Великолепно!
– Не считая люстры, которая упала мне прямо на голову и разлетелась на тысячу кусков, ха-ха-ха!..
– На голову? – переспросил д’Артаньян, хватаясь за бока.
– Прямо на голову!
– И пробила вам череп?
– Нет, ведь я же сказал вам, что люстра разбилась, она была стеклянная.
– Люстра была стеклянная?
– Да, из венецианского стекла. Редкость, дорогой мой, уникальная вещь и весила двести фунтов.
– И упала вам на голову?
– На… го… ло… ву… Представьте себе раззолоченный хрустальный шар с инкрустациями снизу, с рожками, из которых выходило пламя, когда люстру зажигали.