Скорее бы Аланд приехал. Что он скажет Аланду, он не знает, ему ничего и не надо говорить, только бы приехал.

Кох встал, смотреть вниз было странно, словно он видит землю из самолета, не земля, а топографическая карта. Не трава, а деревья, не камни – дома, не муравьи, а колонна автомобилей. Много-много автомобилей, их на всей земле столько нет. Куда они едут вереницами? Кох тер лицо, пытаясь отогнать от себя вспыхивающие со всех сторон светящиеся точки. Земля рванулась к нему, и он потерял сознание.

Очнулся и понял, что дело не в том, что он выпил. Если сейчас он очнется в своей комнате – и все это тоже сон, он нисколько не удивится. Кох открыл глаза – он лежит в траве, на дороге распахнутая машина Аланда. Кох встал, сел за руль, он внимательно смотрел на дорогу и просил ее не качаться, ухватился за руль. Странно, что ему не лучше, а хуже. Кох ехал медленно, часто останавливался, смахивал пот, заливавший глаза, у ворот Корпуса снова остановился. Он хотел выйти, открыть ворота, но ворота открылись. Кох с облегчение вжал педаль газа – путешествие закончилось, и только когда налетел грудью на руль, когда на него посыпалось стекло и раздался отвратительный лязг металла о металл, он понял, что ворота были закрыты. Совсем он лишился разума. Чуть сдал назад, и ворота, действительно, открылись. Что за день такой?

Аланд вышел за ворота, Кох впервые увидел его в генеральской форме, отвел взгляд – увидел Абеля, бегущего к воротам. «Ну, хоть этот не генерал», – подумал Кох. Ему стало все равно, что он сегодня не натворил – трудно придумать.

Аланд открыл дверцу, взял Коха под мышки, потянул из машины. Кох покорно вывалился, качаясь на неустойчивых ногах.

– Ну, ты даешь, Вильгельм, какого черта ты в закрытые ворота въехал?

– Они были открыты, – ответил Кох.

– В самом деле? На ногах не стоит, просто герой.

– Он что – пьян? – с ужасом спросил Абель, принимая у Аланда Коха. – Господин Аланд, ему плохо…

– Еще бы, чистый спирт, да еще через час – запить водичкой, самое то. Спасибо, что коньяком не запил, не откачали бы.

– Вильгельм, ты что?

– Я выпил совсем немного. Мы лётчика поминали.

– Вы особенно, господин Кох! – сказал Аланд. – Они его спиртом напоили, Фердинанд. Тащи его к нам, у него ожог, а я это позорище за ворота загоню. Машину разбил, ладно, ворота не пострадали. Наши ворота крепче, чем все их машины, да, Вильгельм? А уж их самолеты – сами пусть на них летают.

Аланд вроде бы улыбался, и в то же время, Кох чувствовал, что Аланд остро сочувствует ему.

– Грудь болит? – вполголоса спрашивал Фердинанд.

– Всё болит, – шептал в ответ Кох. – Мне очень плохо, положите меня прямо тут. Я на земле полежу…

Аланд принял Коха на руки, как ребенка.

Кох с надеждой смотрел в глаза Аланда – неужели не сердится?

– Да, знаю, Вильгельм, жив – и на том спасибо. Черт с ней, с машиной, не машина и была, я знаю, что ты не столько пьян, сколько напуган. Сейчас ты заснешь, а проснешься здоровым. Не беспокойся, с тобой все нормально.

История с аэродромом сном так и не оказалась. Кох проснулся ослабшим, но острой боли он нигде не чувствовал, немного подташнивало, и при попытке поднять голову хотелось положить её снова на подушку.

Аланд улыбался, говорил о пустяках, заговаривал тяжелые мысли Коха. Кох не столько слушал, сколько смотрел на Аланда, и чувствовал, что тот знает абсолютно все, что с Кохом произошло. Конечно, его встреча со странным стариком, его детские сны и полет с Эрнстом – сродни сумасшествию. Аланд знает, что Кох сумасшедший. Что он сделает с Кохом? Отправит в дом скорби? Выгонит? Будет лечить? Фердинанд все-таки очень хороший доктор, он в первый же день понял, что Кох сумасшедший. Он распознал в Кохе склонность к безумию с первого взгляда. Что теперь делать? Почему это случилось с ним? Что он сделал не так? Что он будет делать теперь? Где-то в закрытых стенах сидеть и рисовать самолеты, вспоминая детские сны? Ясно, что к самолетам его не допустят и летчиком ему не стать, он бы и сам никогда не допустил безумца к полетам.

– Не мучай себя, – перебил поток его мыслей Аланд. – Ты просто мне сейчас все подобно расскажешь. Что смогу, объясню, никому другому о том, что с тобой произошло, говорить не нужно. Мог бы не рассказывать и мне, но я все знаю, ты абсолютно нормален, Вильгельм. Ты пережил состояние, которого прежде не было, ты потрясен, потому что столкнулся с чем-то новым в себе, ты не можешь себе все до конца объяснить, это один из феноменов твоего сознания, нормального, расширяющегося, сознания. Даже странно, что с тобой это так скоро случилось.

– Вы не прогоните меня и не отправите в лечебницу?

– Ты чувствуешь себя больным? Ты неадекватно воспринимаешь то, что с тобой сейчас происходит? Нервы твои напряжены, ты ослаб, но внутренний ожог и отравление – слишком тяжелые вещи для организма. Чтобы их залечить, потребуется время, я наказал злых шутников. Тебе придется немного побыть в стенах Корпуса, даже в университет ездить пока не будешь, поучишься здесь. Учиться полноценно и тому, что тебе действительно нужно, я тебе помогу.