Некоторое время он просто катался по городу, размышляя о разном.

Когда он вернулся на Саузерн Стейшн, там царил привычный для ночного времени бедлам. Шлюхи, барыги, карманники и прочий уличный мусор сидели и ожидали своей участи. Одни сидели тихо, другие кричали и лезли в драку. Обычное дело для полицейского участка по ночам. Нынче Фенн обычно работал только днем, но иногда выходил и в ночные смены. У детектива из убойного спокойных часов не было.

– Мы его взяли, - послышался за его спиной голос.

Это был Гейнс.

– Взяли твоего паренька, Джим. Он в камере.

Фенн улыбнулся.

– Паука?

– Ага. Весьма безумный тип.

– Тогда тащи его сюда.

Гейнс ушёл, а Фенн сел за стол, достал из ящика пачку бумаги и стопку снимков. Затем направился в свободную допросную комнату и принялся ждать. Почему-то он начал нервничать.

Паука доставили трое патрульных и Гейнс. Он был в наручниках, на ногах тоже звенели кандалы. Фенн таких ещё никогда не встречал. Он был одет в черный кожаный плащ до колен, его волосы были заплетены в косы и блестели от геля. Лицо было выкрашено белым, а губы и глаза подведены черным.

– Пидарасы! Убрали нахуй руки!
– он извивался в их объятьях, словно змея. Фенн даже подумал, что он, вот-вот, освободится от наручников.

– Спокойно, - говорил Гейнс.
– Спокойно!

– Вы не понимаете, что творите! Не понимаете, во что ввязываетесь!

– Усадите его, - приказал Фенн. Боже, как же его достали все эти извращенцы. Он скучал по тем денькам, когда их можно было без затей отметелить.

Его и сейчас поколотили, правда, без особого успеха. Паук, поистине, обладал силой безумца. Если бы его руки и ноги не были скованы, он бы легко раскидал и патрульных и Гейнса. Фенну прежде не доводилось видеть столько ярости в человеческих глазах.

– Никуда он не дернется, - гордо сказал один офицер. Они встали по бокам от него. Гейнс оказался позади и закрепил наручники у него за спиной. Если Паук будет дергаться слишком рьяно, то попросту сломает себе руки.

Его губы изогнулись в гневе, по подбородку потекла слюна. Его глаза были почти такими же черными, как тушь, которая их обрамляла.

Открылась дверь и вошел Мур, его черное лицо было влажным от пота. Он внес кожаный чемодан, изъятый в качестве улики. Он поставил его перед Фенном.

– Он нёс вот это. Взгляни.

Фенн посмотрел. Чемодан был заполнен самыми различными ножами.

– Господи. Обожаю преступников, расхаживающих с такими уликами.

Как же много ножей. В висках у Фенна запульсировало. Он представил, как ими режут, какую боль, при этом, испытывают. От этих мыслей, его кулаки сжались. Он заставил себя расслабиться.

– Зачем, Паук?
– спросил он.
– Зачем тебе это всё?

Простой вопрос, из тех, задавать которые копов учат с самого начала, но, в данном случае, ответ - если он последует - обещал быть очень интересным.

– Отвечай, - потребовал Мур.

Паук ухмыльнулся и дернул кадыком. Затем саркастически рассмеялся, будто ему задали самый глупый вопрос в его жизни.

– За тем, что я псих, - ответил он.

– Только поэтому?

Паук рассмеялся ещё громче.

– Уже слишком поздно всё прекращать.

– Что прекращать?

Паук тряхнул головой.

– Вы слишком тупые, чтобы что-то понять.

– Лучше сотрудничать, - произнес Гейнс и слегка выкрутил Пауку руку.
– Ты и так уже по ноздри в говне.

– Так, просвети меня, - сказал Фенн.

– Ты всё равно ничего не поймешь, - ответил Паук. Собравшимся стало очевидно, что он не притворялся, он, действительно, верил в то, что говорил.

– Давай, Паук, ну!
– выкрикнул Мур.

– Это твоё настоящее имя?
– спросил Фенн.
– Данное тебе при рождении?

– Я же сказал, я сумасшедший, - настаивал тот.
– Я не помню, даже, что я, не говоря уж о том, кто я. Тело - это оболочка. Жизнь - суррогат. Но скоро я оставлю и то и другое, и отправлюсь в путешествие.

– Никуда ты не поедешь, - заявил Гейнс.
– Для зверей, вроде тебя, есть специальное место - Сен-Квентин - самое то, за всё, что ты, блядь, натворил.

– Ничего вы не знаете.

Мур тряхнул головой.

– Совсем крыша протекла.

– Твои отпечатки уже проверяют, - сказал Фенн, стараясь сохранять спокойствие. Он раньше никогда не имел дела с серийными убийцами, но предполагал, что во время разговора их не нужно расстраивать.

– Когда узнаете, кто я, расскажите, не забудьте.