Молчание. Сидим, смотрим на воду.

Повернулась к Мите. Он, кажется, все понял, потому что сидел с озадаченным бледным лицом.

– Как поплавали? Как там, на лодке? – Бросила в его сторону, пытаясь казаться естественной.

Кого-кого, а уж Митю мне было обманывать бесполезно. Он понимал меня без слов. И выглядел сейчас так, будто ему даже больнее, чем мне.

– Отлично, – попытался улыбнуться он. На лице было написано, что винит себя за то, что позвал меня сюда, а его друг осмелился выказывать мне свое неприятие прямо на виду у всех.

Посмотрела на Дениса и его подругу Наташу. Даже они, зарываясь

в песок, искоса бросали на меня жалостливые взгляды. Ну, просто замечательно.

– Пойдем, прогуляемся, – прошипел Саша, вставая.

Взяла сумку, и мы пошли вдоль берега. Он впереди, я – за ним. У края пляжа показалась машина Паши. Припарковавшись на стоянке, тот вышел и, отрывисто махнув нам рукой, направился в сторону Мити. Неприятно было видеть его жирную физиономию с оскаленной, как у гиены, пастью, да еще и особенно в хорошем настроении. Я сразу представила, как он говорит Саше: «Зачем эти отношения, которые только мешают тебе, молодому парню, отдыхать и отрываться? Вокруг еще столько телок, посмотри! Они все хотят тебя. А таких, как Ева, в жизни будут еще сотни и тысячи. Не связывай себя

по рукам и ногам, не дай себя захомутать».

– Еще вчера хотел с тобой поговорить, – прервал мои размышления

Саша, – так не может дальше продолжаться.

Просто прекрасно. Мне не удалось сдержать ехидный смешок.

Мы остановились на небольшом островке с травой и встали лицом друг к другу. Хотя бы здесь песок не обжигал кожу, будто печка. Взяла свою обувь в руки.

– Ну и сука же ты, – обратилась к нему, вздохнув, – даже не пытаешься скрыть свое отвращение при виде меня.

Его глаза удивленно округлились:

– А зачем ты, вообще, пришла сюда? Я же тебя не приглашал.

– Меня Митя приглашал. Ты не один такой на свете, пуп земли.

– Не понимаю наших отношений, – Саша снова отвел взгляд, уставившись в сторону оставшихся позади друзей, – зачем, вообще, они нужны? Зачем я нужен тебе? Я же никогда не буду таким, каким ты хочешь видеть меня.

– Ну, ты и тварь, – усмехнулась, пытаясь заглянуть ему в глаза, – а

какие слова говорил, как искусно водил меня за нос. Ради чего все? Тебе секса не хватало? Так снял бы проститутку!

– Все, что говорил, я говорил искренне! – Видно было, что он ужасно нервничает. Рот напряжен, брови сведены к переносице, руки сжаты в кулаки.

– Иди-ка ты в баню! – Обошла его и, ускорив шаг, припустила в сторону своей машины.

Чертов придурок. Эгоист. Гад и подлец!

Саша догнал и грубо схватил меня за руку:

– Я, и правда, не знаю, куда делось то влечение! Извини меня, Ева! Ведь могли же мы как-то висеть часами на телефоне… Не знаю, почему

это ушло. Я пытался, старался, но ничего не могу поделать, если не чувствую

того, что прежде. Мне неловко, что так сегодня все вышло. Прости. – В его темных глазах больше не было злости, одни лишь жалость и сожаление.
– Ты пришла сюда, но я был к этому не готов. Мне не понравилось, что ты меня преследуешь, контролируешь, бегаешь за мной. Увидел тебя здесь и взбесился.

Вздохнула, глядя, как нервно дергается его кадык.

– Я сейчас уйду, а ты не ищи меня, хорошо? Не приходи больше. Ты

все ясно сейчас сказал, – вырвалась из его рук, – до тебя я не знала, что

такое боль и предательство, но с тобой пережила за троих. Как же ненавижу тебя, даже смотреть не могу. Ты трус и слизняк. Испугался отношений, ха-ха! Маленький мальчик. Иди, вон, к своему Паше, он с радостью примет тебя в клуб трахальщиков и женоненавистников!

– Бл… Ева! Да, наверное, я трус. Что мне, сдохнуть теперь?! Я же не

виноват, что так получилось…

– Да конечно. Ты же никогда ни в чем не виноват, – подошла к нему ближе, – хочешь, объясню тебе, откуда весь понос в твоей голове, дорогой? Хочешь?! А все ведь просто. У твоего папочки два сына: один – хороший-прехороший, учится, работает, с девушкой живет, а другой – разгильдяй без образования и планов. Папочка ушел от вас, живет со своим вторым, хорошим сыном, души в нем не чает да постоянно ставит его тебе в пример. А ты ему назло делаешь все наоборот. Ведешь себя, как осел, лишь бы доказать, что никогда таким, как сводный брат, не будешь! Прости отцу, наконец, что он ушел. Просто прости. Позволь ему гордиться тобой. Конечно, тебе неприятно, что он вас сравнивает, но почему обязательно сравнение должно быть не в твою пользу? Почему бы тебе

не доказать, что ты лучше?

На его скулах яростно забегали желваки, глаза налились огнем ненависти.

– Да какого черта ты лезешь в мою семью со своим психоанализом?!

Ты кто такая?! – Заорал Саша, глядя на меня сверху вниз.

– Да срать я на твою семью хотела, как и на тебя. Просто задумайся,

почему ты такой поперечный? Ты же никогда никому в жизни цветов не дарил, даже маме! Я ведь права?! Права! Ты не знаешь, что такое человеческие отношения, не задумываешься, как будешь жить завтра. Но тебе исполнится тридцать лет, ты оглянешься вокруг и поймешь, что у твоих сверстников есть семьи, машины, работа. А у тебя – ничего! Ничего… Потому что чем ты занимался? Только носился по клубам и базам отдыха в своем модном шмотье. И друзья твои такие же, типа Паши, - никчемные. Вот только пройдут годы, и ты останешься ни с чем. И будешь пытаться укусить свои локти, – изобразила, как он это будет делать, – а не сможешь, потому что поезд уже ушел. Так-то.