– Слава богу, ты жива…

Улыбнулась.

– Тоже очень этому рада.

– Доктор сказал, что тебе придется провести здесь две недели, не

меньше.

– Знаю...

– Я очень счастлив, что ты нашлась.

Опустила глаза, не зная, что ответить. Меня вдруг охватило беспокойство. А что же будет дальше? Чего на самом деле хочу? Мысли путались, я сильно нервничала, пока Митя смотрел в мои глаза, пытаясь отыскать там хоть каплю взаимности. Мне захотелось, чтобы они все ушли и дали мне время подумать. Молчание сильно затягивалось.

– Его нашли. Геннадий Котов, – сказал Митя. – Неделю назад освободился из мест не столь отдаленных. Вернулся в отчий дом, убил приемных родителей. Следователь сказал, что мстил за издевательства – мачеха, наказывая, все детство запирала его в подвале или сажала на цепь. Она же и свидетельствовала позже против него на суде. Его тогда посадили за нанесение тяжкого вреда здоровью и убийство. Напал на соседей.

– Ох… - Бабуля схватилась за сердце.

– Ты лишила его глаза, Ева. Не знаю, как у тебя хватило духа, но

именно это тебя и спасло: когда наряд приехал на место, он как раз дополз из леса до своей избушки. Попался бы мне… - Его пальцы сжались в кулаки.

Все находившиеся в палате уставились на меня в изумлении. Я, сканируя взглядом одеяло, до сих пор не проронила ни звука. Медленно убрала свою руку из Митиной.

– Пойду… прогуляюсь, – прошептал он, обиженный

моей холодностью, – тебе нужен покой.

– Ладно, – спокойно согласилась, проводив его взглядом.

В течение нескольких секунд все молчали, а потом Мила воскликнула:

– И что это было?

– Не знаю! – Нервно бросила, повернувшись к ней. – Я не знаю, как

вообще реагировать на вещи! Случилось кое-что, что меняет все, и не представляю, как теперь жить с этим!

Мама оторвалась от платка и посмотрела на меня сердито:

– Тебе нужен этот человек или нет?

– Не знаю… – Закрыла лицо руками. – Хотя знаю, но… Боже, это сложно!

– А что изменилось? Он так переживал, когда ты исчезла! Ездил к

нам каждый день. Мы вместе объезжали окрестности в поисках тебя. Это

похищение и все, что вы пережили, наоборот, должно было сплотить вас. – Мама прикрыла мои ноги одеялом. – А ты сидишь тут, как ледяная глыба.

– Вы не все знаете! – Почти сорвалась на крик. – Сегодня появилось еще одно… обстоятельство. И я совсем запуталась, блин! Помолчите минуточку!

Заскрипев зубами, натянула на лицо одеяло. Папа погладил меня

по голове, бабушка запричитала, а мама опять заревела. Высунув один глаз, увидела, как Мила укоризненно качает головой. Стены палаты, казалось,

сужались, а потолок падал, угрожая меня раздавить.

Думай, думай, думай.

Мозг лихорадочно работал. Откинула одеяло и приподняла верх

пижамы. Родственнички посмотрели на меня в тщетной попытке догадаться, что бы означал этот жест. Медленно и нежно провела дрожащей рукой по своему оцарапанному животу.

Нет, никогда не смогу сделать это со своим ребенком, чтобы не говорила раньше. Этот малыш зародился в любви и так отчаянно пытался выжить…

Все, что было пережито, должно стать хорошим уроком на будущее. Митя должен знать, что станет отцом. Должен знать, что я его люблю. Ну, зачем же опять такое натворила?! Нужно догнать, остановить, попросить прощенья.

Резко сев на постели, почувствовала головокружение.

– Ты чего? – Удивилась мама.

– Дай тапочки! – Попросила решительно.

– Куда ты собралась? Тебе нельзя! – Запричитала она.

– Тапочки! – Повторила громко и спустила ноги с кровати.

– Свят-свят, это что же такое происходит? – Закудахтала бабуля.

Вопреки их причитаниям, надела обувь, встала и, несмотря на боль

во всем теле и жжение в ступнях, заковыляла к выходу.

– Ложись обратно, Ева! – Папа бросился меня догонять. – Кому

сказано – ложись!

– Стоять! – Обернулась, сжав руку в кулак и вытянув вперед указательный палец. – Всем ждать меня здесь!

– Дела... – поразилась с усмешкой Мила.

За несколько секунд бега по коридору ко мне вернулись и боль, и усталость. Слышала, как шумят и пытаются догнать меня родственники, зовущие на помощь сестер и санитаров. Но они меня недооценивали! Толкая людей, вытягивала шею, пытаясь увидеть Митю. Моя пижама развевалась от бешеной скорости, которую я успела развить.