Шрифт:
Взгляд его упал на Джорджа - тот безуспешно пытался скрыть ухмылку.
– Опять слишком заумно говорю, да?
– спросил у него Колби.
– Шеф, да я наслаждаюсь!
– поспешно заверил тот, - чтоб я так говорил...
Колби покосился на Карла с неожиданным сочувствием.
– Да я как-то уже привык, - развел тот понятливо руками.
– Ладно, - проворчал Колби, - в общем, надо будет понять, как выводить его на сотрудничество. Источник проявил определенное желание сотрудничать с нами, а, следовательно, имеет для этого определенный, судя по всему - идейный, мотив. КГБ не жалеет на финской границе сил - значит и в Москве не исключают возможности того, что он может переметнуться к нам. Ясно так же, что от коммунистической ортодоксии в любом ее понимании, Источник - кем бы он ни был - весьма далек. Поэтому в случае контакта с ним надо будет для начала напирать на то, что система властных сообществ в США не монолит, поэтому здесь возможен более живой отклик на новые идеи. Эмигрировав, он мог бы обрести в Вашингтоне союзников достаточно высокого уровня и авторитета.
– Какие-то формы давления?
– деловито поинтересовался Карл.
– Да ни боже упаси!
– Колби эмоционально всплеснул руками, - без моей личной санкции категорически исключается использование любых форсированных методов или медикаментозных средств - кто бы и что бы от вас не требовал.
– Ломать и портить категорически воспрещено, - пробормотал Джордж.
– Абсолютно!
– энергично кивнул Колби.
– Если источник удастся идентифицировать, но он окажется под угрозой раскрытия КГБ?
– Карл с интересом посмотрел на шефа.
– Тут - да, сразу даю санкцию на его эвакуацию, пусть даже и принудительную. Потом извинимся столько раз, сколько понадобится. Но без медикаментов! И по голове не бейте.
– Принято, - Карл со значением посмотрел на Джорджа, - надо начинать максимально скрытно, но интенсивно готовить базу для форсирования операции во второй фазе, по двум-трем вероятным сценариям. Начинай прокачивать.
– Угум-с...
– принял тот вводную и задумчиво пожевал губы. Потом воскликнул: - Шеф! А если Советы возьмут его под контроль вперед нас?
– Ох...
– выдохнул Колби, - ну и вопросики у тебя. Тогда будем настаивать в переговорах с Советами на кондоминиуме, стараться интернационализировать феномен, включить его в коммуникацию с системой наших экспертных групп. В интересах, так сказать, всего человечества. В общем, придется договариваться. Но это пусть уже у Вашингтона голова болит.
– В целом - ясно, - бордо сказал Джордж, - веселуха будет. Рок-н-ролл с саблями...
– Парни...
– Колби положил руки им на плечи, притянул к себе и сказал доверительно: - Не забывайте самое главное: независимо от своей природы, информационный фонтан такой силы всегда несет угрозу гибели всякому, кто оказался рядом с ним - хотя бы и по случайности. Я не требую от вас подвигов.
– Мы это ценим, шеф, - помолчав, глуховато сказал Карл, - мы вернемся Обязательно.
Глава 15
Воскресенье 23 апреля
Крым, Ливадия.
Весенний Крым был тих, пустынен и прекрасен, но Леониду Ильичу было невесело. Ничто не радовало его - ни тишина, что по утрам плутала в колоннаде старых кипарисов, ни чудо цветущих гор.
Нет, в принципе, чувствовал-то он себя куда как лучше, чем еще полгода назад. Замена препарата вернула если не молодость, то бодрость, к тому же почти ушла обидная неразборчивость речи. Однако старость и износ тела, ставшего неловким и даже сейчас не настолько энергичным, как раньше, все это не было следствием прежнего неудачного врачебного решения или мимолетным недомоганием.
Брежнев отдавал себе в том отчет - в неизлечимости недуга по имени возрастная усталость. И понимал это тем более ясно, что трезвой мысли уже не мешал туман в голове и почти спасительная баюкающая сонливость.
Конечно, со всем этим можно было бы смириться, не он первый и не он последний... Но время... Лишь недавно и как-то совсем вдруг Леонид Ильич отчетливо понял, как мало осталось на дне этого прохудившегося колодца под названием жизнь.
И это тоже можно было бы принять... Но что останется, когда он уйдет за порог?
Нет, за страну Леонид Ильич не боялся. И за свое место в ее истории - тоже. В длинной череде властителей не было никого, при ком народ - весь народ!
– жил бы столь же мирно и благополучно, как при нем. Верилось - это запомнят и оценят.
Но вот Варшавский блок, что цементирует результаты той войны на самых опасных западных рубежах... Куда делась его, казалось бы, нерушимость? Неужели же он, Брежнев, войдет в историю как человек, при котором просрали ту великую Победу?!
Это было совершенно невозможно допустить. Поэтому Леонид Ильич и приехал на полуостров заранее, намереваясь лично готовить столь важную встречу с товарищами из братских стран. Он даже не попытался вернуться к прежней курортной манере решения вопросов, хоть такое желание еще иногда присутствовало на заднем плане. Вместо этого чередой полетели по-настоящему рабочие совещания, как когда-то встарь, с обедом на ходу и клубами табачного дыма над столом. Вернулись, заодно, и "контрабандные" сигареты от Кости Черненко, при сугубо сочувственном отношении офицеров охраны и техников Лубянки.
А из окон госдачи манил крымский апрель... Порой так хотелось отринуть тяжесть непомерно весомых материй, которыми приходилось заниматься все последние дни, да рвануть на машине к облакам, что цепляются за вершины гор, и, дальше, в степь, к безумному красно-желтому ковру из диких тюльпанов и мака-самосейки. Или, даже, прогуляться по Ялте, припоминая подзабытую свежесть нежно-розовых лепестков, что пенятся сейчас в городских садах и парках. Да можно было бы просто сидеть в шезлонге на пирсе, наблюдать за пасущимися вдали дельфинами и ощущать, ощущать всем телом древнее родство с этими сухими безжизненными скалами вдоль теплого моря.