Я внимательно разглядывал лица уже причастившихся. Для большинства служба была зрелищем, сродни походу в цирк. Но не для всех. Некоторые, похоже, действительно ощущали в происходящем нечто бесконечно ценное и были готовы заплатить за это всем спокойствием души.

Я испытал к ним странную зависть, впрочем, мимолетную. У меня есть свой символ веры, ничуть не хуже. Почему-то мне в тот момент показалось это важным. Я ощутил воодушевление и прилив сил.

Потом дошла очередь и до меня.

– Аминь, - пробормотал я, потупившись, и высунул язык.

"Интересно", - успел подумать, - "они на наших собраниях так же притворяются?"

Толстые мучнистые пальцы епископа вложили мне в рот плоскую лепешку, и я тут же перекинул ее под язык.

Отходя, приметил впереди плешь Рафаэля. Он стоял всего в пяти шагах от меня, у иконы, и зажигал свечу. От волнения я проглотил кашицу, в которую почти сразу превратилась облатка, не задумываясь, и каков был католический бог на вкус так и не понял.

Наступил тонкий момент: паства расходилась, зал пустел. Мне же надо было дождаться, когда Рафаэль втиснется в исповедальную. Поэтому я отступил налево, в придел Святого Людовика и, скосив глаза на итальянца, тихо забормотал, методично обмахивая себя ладонью:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Благослови, Господи, начинаемое мною дело...

В одном я мог быть твердо уверен: пока я творю молитву, никто не будет задавать мне вопросов, а это уже не мало.

Я отвлекся лишь на миг, на статую святого Бернарда: идейный вдохновитель крестового похода на западных славян прикинулся совершенно невинной овечкой, и тем привлек мое внимание. Когда же я опять взглянул направо, то Рафаэля на месте уже не было. Чуть довернул голову, надеясь обнаружить его около святого отца, но итальянца не было и там.

– ... вот я не понял, - моя молитва прервалась самым неканоничным образом.

Изо всех сил стараясь шагать неторопливо, вернулся в центральный неф - как раз, чтобы заметить в проеме выходящего из храма Рафаэля.

Я так удивился, что чуть было не крикнул ему в спину: "ты куда? А в блуде покаяться?!"

Внушительная, раздавшаяся вширь фигура итальянца удалялась от меня тяжелой неторопливой походкой. Я, словно сомнамбула, двинулся за ней. В глазах от волненья потемнело. С досады прикусил щеку, и слюна стала солоноватой.

В этот раз что-то пошло иначе. Но отчего?!

Ведь не могли же роды как-то сдвинуться из-за меня? Или могли...?

Некоторое время я вполне серьезно обдумывал возможную причинно-следственную связь, потом обескураженно покачал головой. Нет, не складывается.

Похоже, я изменил течение жизни не только управления КГБ по Ленинграду, но и по Москве, и, потому, им стало не до Палумбо. Вот оттого и остался он в этот раз без "ласточки" - иных объяснений не находилось.

Пошедший наперекосяк сценарий настолько выбил меня из колеи, что о необходимости опускать голову и смотреть в землю я вспомнил, только выйдя из ворот храма в переулок.

"Засветился на пленке по полной", - затосковал я и со злобой сплюнул на ни в чем неповинный асфальт.

Итальянец тем временем неторопливо направился по Малой Лубянке в сторону Чистых Прудов.

"Правильно, у него съемная квартира за ВДНХ", - сообразил я, прищурившись ему вслед.

В голове начал, пока очень смутно, вырисовываться новый план, и я свернул через проходной двор к соседнему переулку.

Рискованно? Не без того, что уж теперь... Но слишком мало я нашел ключевых точек истории, на которые могу воздействовать самостоятельно. Упускать даже одну из них - непозволительная роскошь. И я ускорился, перейдя на быстрый, очень быстрый шаг.

Немилосердно, до черноты в глазах заломило виски - я торопливо подтягивал себе навык наружного наблюдения.

Тогда, в купе, Володя не упомянул, а я - не уточнил, но дарованный мне брейнсерфинг имел ряд существенных ограничений. Да, можно использовать чужие навыки и умения, но, как быстро выяснилось опытным путем, не более двух одновременно. Можно было освободить такой виртуальный слот для чего-то новенького, тренируя подтянутый навык. Такое обучения шло как бы не на порядок быстрее, чем если бы все происходило в обычном порядке, но все равно требовало времени, и, часто, значительного. Вот и навык наружного наблюдения не был мною еще освоен в полной мере, поэтому сейчас я был вынужден активировать его в весьма болезненном экстренном режиме.

Успел. Я добрался до нужного перекрестка до того, как итальянец вывернул на Сретенский переулок. Мне надо было убедиться, что за ним не волочится "хвост", и я встал за группу деревьев, наблюдая сквозь густые ветви за улицей.

Рафаэль прошел мимо, не обратив на меня никакого внимания. Я выждал еще пару минут. Чисто. То есть вообще никого - переулки были совершенно безлюдны, и никто не контролировал итальянца издали.

"Конечно", - подумал я настороженно, - "его могут пасти на машинах, двигаясь по параллельным улицам. Да и просто поджидать у метро. С другой стороны, если он не в разработке... Комитет не имеет возможности постоянно контролировать всех иностранцев. Есть шанс, есть"!