Я невольно поморщился, глядя, как она торопливо сметает учебники в портфель. Потер с досадой лоб: вот не думал, что придется так скоро, всего через неделю, воспользоваться ее разрешением на обман. Мелкая, конечно, такого не заслуживает.

Снял со шкафа чемодан и присел, раскрывая его. Меня вдруг приобняли сзади:

– Не расстраивайся, - шепнули тепло на ухо, - я тебе верю.

Я накрыл ладонью ее кисть.

"Нет, не отдам", - горько улыбнулся про себя.

Среда 15 марта 1978 г, ранний вечер

Ленинград, Лиговский пр.

Гагарин оказался на удивление пунктуален - точно в расчетное время в просвете между домами появилась его узкоплечая фигура.

– Ваня!
– подал я голос и махнул рукой.

Он рванул ко мне как лось, высоко задирая колени. В отставленной далеко вбок руке болтался какой-то редкий по нынешним временам саквояж. Я торопливо смахнул набок лезущие в глаза лохмы парика. Вот никогда всерьез не предполагал, что мне этот реквизит пригодится...

– За мной, не отставай!
– крикнул подбегающему Гагарину и свернул за угол.

Я решил провести отрыв от теоретически возможного "хвоста" с полной выкладкой, всерьез. Маршрут готовил несколько часов, излазив при этом окрестные чердаки и подвалы в поисках проходов. Пару дверей я оборудовал задвижками для отсечения погони.

По большей части эта работа была излишней - это только в кино топтуны бегут по тому же маршруту, что и объект наблюдения. Такое поведение слишком заметно. Обычно филеры в таких ситуациях стараются в первую очередь взять под контроль соседние перекрестки, отсекая пути переходов в прилегающие кварталы.

Хотя... Береженного - бог бережет, и я решил прозаложиться на худший расклад. В итоге накрутил себя до крайности и в хлам умотал Гагарина.

Первые три небольших квартала мы просто пронеслись через проходные дворы. Неожиданность, скорость и преимущество кратчайшего пути - по моим расчетам, даже с учетом машин у возможных преследователей, мы успевали пересечь пару параллельных улиц до взятия их под наблюдение оппонентами.

А дальше вступало в силу простое соображение: за Ваней могло ходить, с учетом явного отсутствие у объекта специальной подготовки, не больше двух пар преследователей. Уверенно проконтролировать они смогут только тот квартал, где мы ушли в отрыв, и непосредственно прилегающие к нему. Вырвавшись за этот круг, мы, по крайней мере теоретически, уходили от преследования.

Однако на этом я не остановился, и следующие двадцать минут водил Ваню по проходным подвалам и чердакам. Один раз мы даже спустились с крыши на крышу по пожарной лестнице. Так, постепенно, мы добрались к заранее намеченной цели - тихому чердаку на задах Пяти Углов.

– Уф...
– выдохнул я, останавливаясь, - все, харе. Оторвались.

Ваня молча уронил саквояж и согнулся, опершись руками в колени. Бока у него запалено ходили, словно у лошади после затянувшегося галопа.

– Ты заметил, как из "Москвича" нам знак на последней улице подавали?
– спросил я, переводя дух.

Ваня молча помотал головой, потом тягуче сплюнул, распрямился и просипел:

– Нет. Я вообще никаких "Москвичей" не видел.

– Экий ты невнимательный, просто ужас, - укорил я его, - нас ведут на случай чего. Знак подали, что все нормально. "Хвост" за тобой был, но мы оторвались.

Он обескуражено моргал.

– Все в порядке, - утешил я его, похлопав по плечу, - нас спецы ведут. Ты и не должен был заметить. За тобой, кстати, до самого отхода автобуса будут следить. А может, и дальше...

Я огляделся, решая. Мою куртку слева оттягивала взятая на всякий случай финка. Браться за нее не хотелось.

– Ну, вот и все, - повернулся я к Гагарину, - отсюда выйдешь прямо к троллейбусной остановке. Доедешь до Техноложки, пересядешь до Обводного, ну, а там дальше понятно, да?

– Угу...
– кивнул он и спросил, нетерпеливо переминаясь, - ты деньги принес?

– Принес, принес, - успокоил я его, - все как договорились.

Я достал из кармана конверт и явил Гагарину фиолетовую пачку в нем. Он охотно принял и, ощутимо повеселев, посмотрел на меня вопросительно, мол, что еще?

– Так, - я строго сдвинул брови, - письма написал-отправил?

– Да, - кивнул он, - утром кинул.

– Документы взял?

– Да.

– Открывай саквояж.

– Да зачем?
– запротестовал было он, но я был неумолим.

– Так... Рыльно-мыльные взял, смена... А это что?
– сварливо спросил я, тыкая пальцем в газетный сверток.

– Да там это...
– глазки у Гагарина забегали.
– Духи французские! Я их в Тбилиси по-быстрому скину и все. Не парься, я умею.

– Вот как...
– я с грустью покивал головой.