Талисманы, инструменты? Есть.

Деньги? Есть.

Запасная одежда? Есть.

Принципиально не беру ничего из храма. А то, что взял - за то я расплатился: несколько лет я сбегал в ближайшие деревушки, да выполнял там простенькую работу и продавал свои, лично созданные, талисманы. Так что деньги есть, и часть из них я оставил на видном месте на складе.

Так, проверить все еще раз? Нет-нет. Чем дольше я буду думать об этом, тем больше будет чувство, словно я что-то забыл.

– Пора.
– Прошептал я. Раннее утро, монахи еще спят, а предрассветный сон самый крепкий. Поправив сумки, я взял в руки простой посох и аккуратно покинул свою комнату.

Монастырь спал.

Я двигался бесшумно: за почти пятнадцать лет жизни я волей-неволей изучил каждый миллиметр пола, так что бесшумное передвижение было легким.

Спальни монахов... Сопение за перегородкой. До свиданья, старшие братья.

Выход на улицу. Теперь можно идти чуть-чуть быстрей и уверенней.

Вот и входная арка. Дальше лишь Пять Сотен Ступеней (а если точнее - пятьсот семьдесят две) вниз, под приличным углом. Еще дальше - несколько деревушек вокруг нашей горки, на которой стоит храм, а за ними - десятки и сотни километров лесов, степей и озер страны Огня.

Ну что же, пора прощ..

– Куда это ты собрался, засранец?!
– Раздавшийся за спиной голос заставил подпрыгнуть на месте.

– Старик?!
– Как? Откуда?!

– Ке-ке-ке-кее! В чем дело, спиногрыз?!
– Рассмеялся настоятель.
– Неужели ты и в правду думал, что старик Дзюмбей уже ослеп и впал в маразм? Ке-ке-ке!.. Ну и лицо у тебя сейчас, Каору!

– Старик..
– Прячу взгляд, словно мальчишка, пойманный на краже варенья. Черрррт, почему меня разбирает стыд?!

– Я знал, что это когда-нибудь случится.
– Медленно произнес Старик без всякого намека на недавнее веселье.
– Я всегда это знал. Каору. Когда-то давно тебя ребенком подкинули в этот храм. Мы приняли тебя, взрастили и обучили. Ты мне как сын, а монахам - как младший брат. Столько времени прошло..
– С ностальгией протянул старый монах, сощурившись. От этого движения его морщинистый лоб стал еще более бугристым и покрылся множеством новых складок.
– Ты рос, взрослел.. Мы все радовались твоим успехам. Вместе горевали над неудачами. Жили одной большой и дружной семьей! Да, сколько же времени прошло... Я давно понял, что когда-нибудь ты уйдешь. У тебя есть дар, Каору. Дар, данный тебе Небесами и Светлыми Ками. Только вот про характер они, видимо, забыли! Ке-ке-ке... Гхммм! Каору. Я делал все, что мог, чтобы привить тебе степенность и передать свою мудрость, достойные настоятеля храма. Но ты, ты слишком свободолюбив, чтобы запирать себя в стенах нашего, благословленного Аматэрасу-сама, храма. Там мир внизу. Он так манит тебя, верно? Когда я понял это, я осознал, что не в моих силах удержать тебя тут. Поэтому...

Настоятель приблизился ко мне, а я лишь еще ниже опустил голову. Губы мои были сжаты, как и пальцы на руках. Я понял, о чем говорил настоятель.. старик Дзюмбей... мой..

– Отец.
– Смог выдавить я из себя.

– Ну что ты, Каору? Куда же подевалась твоя дерзость и насмешка?
– Старый монах, мой приемный, но такой родной, Отец, положил мне руку на плечо и чуть сжал его широкими пальцами.
– Маленький негодяй, посмел помыслить удрать, пока все спят, не попрощавшись?! Все-таки ты, Каору, такой мелкий и бессовестный мальчишка! Ке-ке..

– Прости, Отец.
– Проклятье!.. Вредный, лысый старикашка!... он же.. Черт, мои глаза!. Проклятье...

– Пустое. Ты ведь уже все решил, верно?
– Он улыбался. Улыбался такой доброй и всепонимающей улыбкой. Проклятый.. старикан..
– Возможно, такова судьба. Быть может, мне Небом было предначертано найти у порога слабого, озябшего от ночного холода ребенка, обогреть и обучить его, и дать семью. Если так, то миссия моя окончена, а тебе следует идти вперед.

– Проклятье! Старик, кончай же!
– Вот же.. все-таки выбил у меня слезы своими сладкими речами. Сссвященник гадский.

Старческие, но все еще сильные руки ухватили меня за плечи и прижали к Дзюмбею. Гад.. Отец, ты такой гад..

– Полегчало ли тебе, Сын мой?
– Спросил священник через какое-то время.
– Уменьшился ли груз на твоем сердце?

– Да.. Мне легко, Отец.
– Улыбаюсь ему, человеку, что дал мне в этом мире все.
– Я еще вернусь. Так что не надейся, что Небеса сжалились над тобой и избавили от моего присутствия!!!

– О, Аматэрасу-сама, за что ты караешь меня?!
– Притворно взмолился монах и, не сдержавшись, рассмеялся.

– Мне пора. Если эти идиоты проснутся и застукают меня тут, то, боюсь, затопят слезами ближайшие деревни.

– Они могут.
– По-доброму рассмеялся Дзюмбей, сверкая отеческой улыбкой.
– Да, могут.. Все мы так привязались к одному мелкому, гадкому, проказнику-засранцу, портящему нашу жизнь вот уже на протяжении более чем десятка лет!

– Но-но! Поосторожнее со словами, извращенный священник-бухлозавр!

– Кто тут извращенный?!
– Взвился отец.

– Хоо? А кто неделю назад пялился в декольте той молоденькой девицы, что пришла молить Аматэрасу-сама о своем молодом муже?! Думаешь, твои похотливые взгляды прошли мимо меня? Да ты же на сто лет её старше! Извращенный престарелый лысый алкоголик-старикашка-извращенец!!!

– И... ииизз... зз... ааааааххххх тт-тттыыыыы..

– Ну, я пошел!
– Деру, деру!!!

– Стоять!!!!
– Взревел старикан, хватая с пола метелку. Да кто их тут оставляет?!
– Я убью тебя! Демоненыш! Мелкий ублюдок!!!!!

– Эй, а как же "Не сквернословить и быть степенным"?!
– Крикнул я себе за спину. Оп-оп.. ступенька, еще одна..

– Аматэрасу-сама простит!!! А ТЕПЕРЬ СТОЙ, ЧТОБЫ Я МОГ ПРИБИТЬ ТЕБЯ ЭТИМ СВЯТЫМ ОРУДИЕМ ВОЗМЕЗДИЯ!....

– Хрена, лысый старикашка!!!
– Вниз! Быстрее, быстрее, догонит же!